Читать книгу - "Правила счастья - Фиона Уокер"

Когда он наклонился, чтобы поднять ее, Говард продолжил свой проникновенный монолог:

– Я всегда узнавал родственную душу с первого взгляда, – он опирался локтями о стол и помахивал перед собой вилкой, полной фарша. – Наша личная карма не отработана. Встречаясь с близким по духу, ты глядишь в его глаза, как в глаза своего новорожденного сына.

Джуно почувствовала, как под столом ее схватили за лодыжку, как впиваются в кожу коротко обгрызенные ногти.

– Будет тебе, па, – промычала Джуно. – Расскажи-ка лучше нам про Германию. О чем ты будешь читать лекции?

– Подожди, киска, я должен договорить, это важно, – Говард сбросил фарш с вилки в тарелку. – Джею очень одиноко в Англии. Для него это духовное путешествие, а не только географическое, я это ясно вижу. Я думаю, мы должны поднять еще один тост, чтобы поприветствовать его: он стал членом нашей семьи, нашим вновь обретенным возлюбленным сыном, – Говард положил вилку и взял бокал. Его охотно поддержали Триона и Джуди. Они снизу вверх смотрели на главу семейства, готовые выполнить любое его повеление: король Артур напутствует своих рыцарей на берегу Аваллона.

Рука под столом настойчиво дергала Джуно за ногу.

– Присоединяйся к нашему клану, Джей, – мы с тобой разной крови, но одного духа! – громко и торжественно закончил Говард с поднятым бокалом. – Куда же он подевался?

– Хм, – у Джуно вытянулось лицо. Она не знала, как объяснить, что Джей прячется под столом возле ее ног, что с ним случился нервный припадок. – Мне кажется, своей любовью ты немного испугал Джея, па. Он сейчас…

– Кажется, я попал в ловушку, сэр, – раздался хриплый голос из-под стола. – Моя рубашка за что-то зацепилась.

Это был большой гвоздь, аккуратно прикрытый старинной скатертью.

– Я же говорила, нужно что-то делать с этим гвоздем, Говард, – возмущалась Джуди, когда Джей был извлечен из-под стола. – На прошлой недели бедняжка Либби Фиггис порвала об него свои колготки.

Джуди принесла зажженный рождественский пудинг, густой мускатный соус, бисквиты с фундуком и мороженое «Амаретто».

– Есть одна вещь, которую никак не затрагивают модные тенденции, – это рождественский пудинг, – объясняла Джуди, доедая третью порцию. – Прости нас, Джей, мы ужасные хамы. Ничего не спросили тебя о твоей семье, о твоей жизни.

– Одетта собирается открыть ресторан, – быстро вмешалась Джуно. – И не простой, а с комедийным клубом, – она встревоженно посмотрела на Джея. К ее удивлению, он улыбнулся ей – медленной, широкой, сексуальной улыбкой. Они ведут себя как заговорщики. Джуно почувствовала досаду. Кого она покрывает: возможно, одержимого патриотизмом маньяка-террориста, возможно, серийного убийцу из Бронкса. Что она о нем знает? И все-таки защищает его просто потому, что он не любит рассказывать о себе.

– Обожаю Одетту. Такая целеустремленная девочка, – расцвела Джуди. – Что она там затевает?

Рассказывая маме о будущем ресторане с клубом, Джуно опять поймала взгляд Джея. Желтый, пристальный, вызывающий.

– Она собирается взять в аренду старую пожарную станцию в Ислингтоне…

Господи! На ее ногу снова кто-то нажимает. Это невероятно. Джей сосредоточенно поглощает четвертую порцию пудинга, словно голодный щенок рыжего сеттера: челка свесилась на глаза, челюсти жуют с неимоверной быстротой, чтобы скорее положить в рот следующий кусок. Но воздействие на ее ногу тем не менее продолжается: и это не похлопывание и не ощупывание, но именно нажатие с постоянной силой давления.

В результате Джуно совершенно запуталась в своем рассказе, забыла, что на каком этаже будет находиться в ресторане Одетты, и, не в силах сдвинуться с этого пункта, мямлила что-то, пока Джуди ее не прервала:

– Звучит просто сказочно, котенок! – она подмигнула. – А теперь, пожалуйста, проводи Джея в гостиную, пока мы с Трионой приготовим кофе, а Говард поищет какой-нибудь напиток, способствующий пищеварению!

Джуно зажгла в гостиной свет и опустилась на диван.

– Прости, мои родители склонны к пафосу, – она посмотрела на Джея.

Он в задумчивости покусывал нижнюю губу.

– Знаешь, все прошло гораздо лучше, чем я предполагал. Я вроде бы даже немного привязался к ним. Нет, к черту ложь. На самом деле они мне ужасно поправились. Они у тебя такие… – он поискал слово. – Любящие. И вообще классные. Я думал, например, что они закидают меня дурацкими вопросами – о семье, обо мне и прочее. А они ни о чем не спросили.

– Просто они слишком поглощены собой, – пожала плечами Джуно. – По крайней мере, теперь ты знаешь, в кого я такая уродилась.

Он взглянул на нее и улыбнулся:

– Не сказал бы. Ты всегда задаешь кучу вопросов.

Она тоже смотрела на него, надеясь на продолжение: может быть, он добавит что-то еще, какую-то фразу, по которой она сможет судить о его отношении к ней, но он повернулся к ней спиной, подошел к другому дивану и сел напротив.

– Я рад, что приехал сюда, – он раскинул руки вдоль спинки дивана. – В моей голове все стало приходить в порядок. Ты была права, в этих местах есть что-то магическое.

– Ну вот и хорошо, – Джуно решила не задавать вопросов. Из кухни до них доносились смех и болтовня, тявканье Рага и бас Говарда, что-то напевавшего под аккомпанемент деревянных ложек.

Положив подушку на колени, Джуно все смотрела на Джея, пытаясь понять, что творится у него в душе. Чем дольше они были знакомы, тем более загадочным и противоречивым он казался. И никогда никого на свете она не хотела так сильно, как его. Еще точнее: никого на свете она не хотела узнать так сильно, как его.

– Спасибо тебе, – он приподнял подбородок и улыбнулся ей: неуверенной, мерцающей улыбкой, которая постепенно становилась все более открытой и теплой. Это была та самая улыбка, которая озаряла его лицо, как солнце, восходящее над долиной, и о которой она мечтала все это время.

– За что? – она поморщилась от досады на себя: черт, все-таки не удержалась и задала вопрос.

– За то, что не посмеялась надо мной, когда на меня напала дурь там, на холме. За то, что поддерживала меня весь вечер. Я понимаю, что приношу тебе одни неприятности. Ты совсем не обязана возиться со мной. Я тебе очень благодарен.

– По-моему, это я приношу тебе одни неприятности, – Джуно теребила подушку.

– Нет, я так не считаю, – он покачал головой, его голос был тихим и серьезным. – Ты особенная, Джуно.

– Правда? – она чуть не проглотила язык: опять вопрос. Джуно удержала готовую сорваться с губ фразу: «Это после всех-то безобразий, которые я учинила на прошлой неделе?» Она продолжала пристально на него смотреть. Слово «особенная» согревало ее, внушало какую-то надежду.

– Да, особенная, – он серьезно кивнул, впился взглядом в ее глаза. – Ты любишь спорить, с тобой нелегко, ты умеешь вывести из себя, ты непременно хочешь настоять на своем, ты противоречишь сама себе…