Читать книгу - "Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь - Салма Кальк"

Правда, тут его отвлёк господин де Ренель, со мной подошёл поздороваться де Люс, а потом и капитан Пьерси, и кто-то ещё, и танцевать первый контрданс я отправилась как раз с де Люсом.

- Вы спрятались в глуши для того, чтобы после вернуться и воссиять? – поинтересовался он.

Надо же, кто-кто, а де Люс мне раньше комплиментов не говорил. Что же его пробило? Рисунок на платье или бриллианты?

- Я нигде не пряталась, у меня были дела, - ответила я преувеличенно важно и ещё нос задрала.

- О да, конечно, у такой особы могут быть только дела, - усмехнулся он. – Вы их победили?

- Почти все, - киваю.

- Вот и славно, значит, будем ещё с вами танцевать.

Я украдкой поглядывала – а что там поделывает господин виконт, с кем танцует? А он не танцевал ни с кем. Только разговаривал. И – не поверите – украдкой поглядывал на меня, как-то раз мы даже прямо столкнулись взглядами. Я мигом покраснела – вот те здравствуйте, только ещё не хватало, краснеть, как малолетке, от мужского взгляда!

Но Викторьенн как раз малолетка неопытная, тут никак не возразишь. Гаспар – не опыт, извините. То есть опыт, но откровенно неудачный.

Я дальше танцевала с разными местными кавалерами, а виконт так и не пригласил ни одной дамы. И даже просто стоял, ни с кем не разговаривал и смотрел, как я выписываю симметричные фигуры с капитаном Пьерси. И как будто едва дождался, пока распорядитель объявит:

- Господин виконт де Гвискар танцует сарабанду!

И господин виконт подходит ко мне, ещё не отдышавшейся после беготни в предыдущем танце, и подаёт руку. И я с поклоном подаю свою. И мы шествуем, медленно и величественно, в голову зала, а по нашим сомкнутым рукам всё равно что ток бежит. Туда бежит, потом обратно.

Становимся, поклон… чего делать-то?

Сарабанды мне пока здесь не выпадало. А дом был ой как давно, танцы дома – ещё давнее. Что ж, смотрим на партнёра, зеркалим всё, что он делает. А музыка-то ме-е-е-едленная, и мне всё время хочется бежать, бежать вперёд, но нужно держать ритм, держать спину, держать нос задранным и по ветру. Вперёд, Вика, вперёд, не торопись, или как это – поспешай медленно. Смотри на партнёра, лови следующий шаг. Не бойся, всё будет. А пока – финтифлюшки, украшательства. Мелкий ронд натянутой стопой в воздухе. Лёгкий взмах рукой, как бы случайно коснуться его пальцев. Вздохнуть, как бы извиняясь. Шаг, шаг, шаг… поворот, поворот… шаги медленные, повороты стремительные. И так во всём – медленно, медленно, но из-под этой тягучей медлительности прорывается и посверкивает что-то, чему пока нет названия. Оно в глазах, оно в наших улыбках, в прерывистом дыхании. И в финальном поклоне – друг другу, глаза в глаза, а потом уже – залу. Принять руку и пойти.

И что, когда там фолия? Я уже хочу, прямо сейчас!

Впрочем, тут же объявляют какой-то следующий контрданс, и он, не выпуская моей руки, тут же влечёт меня и ставит в колонну напротив себя. И мы то чинно ходим, то бесимся и носимся друг за другом, и подаём друг другу кончики пальцев, чтобы сделать аккуратный оборот – слегка соприкасаясь, не более. За этим контрдансом следует ещё один, и мы вновь не расстаёмся, и выписываем фигуры по паркету – то чинно, то с сумашедшинкой.

И когда объявлена фолия, мы снова идём, не разнимая рук, и становимся, и ждём первого аккорда, как того первого луча рассветного солнца, и начинаем движение – тоже медленно и удивительно синхронно. И фолия у нас на двоих уже совсем не первый раз, да и вообще дома не со всяким партнёром возникало то чутьё, которое подсказывает, что именно сейчас будет, и какой шаг следует сделать, и куда его ориентировать. М – магия, да?

И когда музыка убыстряется, я уже вовсе не думаю о том, чтобы совпасть или сделать как надо, но творю какую-то немыслимую импровизацию, не предусмотренную каноном. И он подхватывает, смеётся и подхватывает, и ему это отлично удаётся, и это весело и здорово, и мне уже вовсе нет дела до того, что там о нас думают и говорят в остальной бальной зале, главное – мы здесь и сейчас, мы танцуем, мы бессмертны.

Я даже не сразу поняла, что танец окончен. Сколько там – минуты три? Или даже и того меньше? Целая жизнь втиснулась в эти три минуты, жизнь в танце. И вот теперь танец окончен, а что там с той жизнью? Тоже окончена, или?

Или.

Гвискар с поклоном подал мне руку, мы двинулись по залу… не глядя на всех, кто там ещё есть, тем более, они живо строились на следующий контрданс. Взгляды наши не встретились, но столкнулись, только что искры из тех глаз не посыпались, и в одном был вопрос, а в другом – ответ, и все всё поняли.

Один шаг через то, чему нет нормального названия, и мы где-то в том же коридоре за портьерой, где смеялись и болтали когда-то едва ли не в прошлой жизни. Отдышиваемся, смотрим друг на друга – и смеёмся. Потому что – так хорошо, как не бывает, и кураж, и я сама себе завидую, и даже готова поцеловать его первая, не говоря ничего вовсе.

Но – рука его небрежно подхватывает мою юбку, приподнимает и ложится на бедро. Чуть выше подвязки от чулок. Туда, где как раз закончился чулок и началась кожа. И взгляд снова вопрошает – дальше, да?

Дальше, но нет! Потому что, ну… вот ещё не хватало пробовать его где-то на задворках чужой бальной залы за портьерами! Что я ему – Тереза какая что ли, или придворная дама? Нет уж, хочет – пускай делает по-человечьи! Но… как сказать-то?

Вдох, выдох, вперёд.

- Давно ли вы мыли руки, виконт? – поднимаю бровь, изо всех сил делаю вид, что и дыхание у меня не сбилось, и вообще ничего особенного не происходит.

- Что? – он со смехом отпускает мою ногу, юбки падают обратно.

- То самое, что слышали. Вам нигде не жмёт, когда вы берётесь за даму грязными руками? – продолжаю насмешничать, хоть, если уж по-честному, мне очень даже хочется поддержать его.

Но не здесь же! Совсем головы на плечах нет, что ли?

- Честно сказать,