Читать книгу - "Ничего не возьму с собой - Алла Полянская"

А потому, когда пришло время крестить Аленку, кандидатура на роль крестного отца даже не обсуждалась. Все было понятно сразу.

— Беспокоить Игоря из-за какой-то безделицы…

— Андрей, никакая это не безделица! — Диана рассердилась. — Затевается что-то серьезное! И эти ролики формируют общественное мнение. Причем среди тех, кто практически не смотрит телевизор, считая себя современными продвинутыми людьми. Нынешнее телевидение деградировало, телевизор смотрят только сборщики мусора и военные пенсионеры.

— Почему ты приравняла сборщиков мусора к военным пенсионерам? — удивился генерал.

— Потому что эти две категории граждан — самые главные потребители теледерьма. Первые в силу неразвитости мыслительного аппарата, вторые в силу ограниченности мыслительного коридора: как привыкли когда-то, что «круглое катим, квадратное несем, программа «Время» — наше все», так и не могут перестроиться.

— Это шовинизм и дискриминация, — Бережной хмыкнул. — Но насчет канала ты права, Наверное, надо поговорить с Игорем.

Для себя он все уже решил. Конечно, вот так с ходу он к Игорю не пойдет, но тем интереснее будет их будущий разговор.

* * *

Анна Лепехина ликовала. Такого успеха она не ожидала. С самого утра народ валит в магазин, в новый отдел посуды и аксессуаров для кухни уже дважды пришлось заказывать товар со склада, отдел сувениров пустеет с пугающей быстротой, а на рампах идет погрузка товара, предназначенного для доставки покупателям. Продавцы в оранжевых майках снуют между покупателями со скоростью пресловутых белок в колесе. В игровой комнате, сменяя друг друга, развлекают детвору специально нанятые для этого дня аниматоры, а заказанная партия милых пауков тает на глазах. По счастью, к вечеру детишек стало поменьше.

— Как сегодня касса?

Старший кассир сделала неопределенный жест рукой, но вид у нее довольный.

— Похоже, мы сорвали джекпот. Развозка до сих пор идет, и доставка расписана на два дня вперед.

— Отлично.

Прежний директор при виде Анны морщился как от зубной боли. Впрочем, дело было не в ней самой, а в юношеской психологической травме начальника. Как-то он проговорился, что Анна напоминает ему назойливую школьную активистку, которая вечно бросалась устраивать разного рода увеселения, доставляющие удовольствие только ей и учителям.

Но потом директор уволился без объяснения причин. Две недели его кабинет пустовал, а обязанности выполняла сама Анна. Как раз тогда она поняла, что это вообще не ее — руководить кем-то, кроме сотрудников своего подразделения, думать о тысяче вещей одновременно, казнить и миловать. И потому, когда им представили нового директора, Анна откровенно обрадовалась. К большому удивлению многих. Сотрудники шептались, что вот, дескать, Анька уже и кресло себе присмотрела, а не вышло, но Анна-то знала, что ни за какие коврижки не заняла бы это кресло.

Она была из тех редких людей, которые находят удовольствие в своей работе.

Новый директор ей понравился. Молод, хорош собой, знает свое дело — все его действия, продуманные и последовательные, свидетельствовали о высоком профессиональном уровне.

К тому же, когда Анна впервые сунулась к нему с одной из своих идей, он отнесся к ней внимательно, попросил расчеты и обещал подумать, а на следующий день она получила свои расчеты обратно, с аккуратными пометками на полях и с одобрением инициативы в целом.

В тот день Анна была счастлива.

Она начала присматриваться к новому начальнику, и чем больше смотрела, тем сильнее нравился ей этот немного отстраненный, но всегда предельно корректный и очень аккуратный человек. И по тому порядку, который царил на его рабочем столе, и по тем нововведениям, которые он внедрил в их городе-магазине, было понятно, что порядок — его страсть. Этот человек привык класть вещь туда, откуда взял, и при надобности находить ее на прежнем месте, и другой порядок вещей его удивлял и настораживал.

Ее интерес не остался незамеченным, и сотрудники начали судачить у нее за спиной. Но Анну это не волновало. Она всегда все о себе знала сама, когда-то давно, еще в отрочестве здраво рассудив, что чужие люди не могут ни знать, ни понимать ее саму, а уж причины ее действий тем более. Каждый судит со своей колокольни и примеряет на себя, и на чужой роток не накинешь платок, а потому все досужие разговоры если и долетали до нее, то никак не влияли на ее самоощущение.

Подумаешь, болтают. Поболтают и перестанут, а она-то останется.

О том, что Никита Радецкий является объектом интернет-травли, Анна узнала случайно.

Сама она не была поклонницей социальных сетей. Ее многочисленные знакомые охотно проводили время в интернете, постоянно обмениваясь фотографиями и комментируя чужую жизнь, но Анна во Всемирную паутину заходила редко и, как правило, по работе. Когда одна из девочек-менеджеров сбросила ей ссылку на блог некой Габриэллы, Анна лишь плечами пожала. Зачем ей читать интернет-дневник какой-то девицы со странным именем? Но сотрудница, смеясь, сказала: открой, очень удивишься.

Сказать, что Анна удивилась, — это ничего не сказать.

Дневник показался ей нарочитым и фальшивым, а сама Габриэлла сразу активно не понравилась. Анна вообще настороженно относилась к людям, готовым выставлять подробности своей жизни напоказ, но дело было даже и не в этом. Просто широко распахнутые глаза олененка Бэмби и приоткрытый нежный рот слишком уж прямо, в лоб создавали образ инфантильной, беззащитной, хрупкой и уязвимой жертвы.

Доверчивые глаза Габриэллы и тем более по-дебильному приоткрытый рот — казалось, у барышни проблемы с носоглоткой и она просто не может дышать носом — вызывали устойчивое раздражение. К тому же у Анны уже сложилось свое собственное мнение о Никите Радецком.

Как все методичные люди, Анна привыкла доводить до конца все, за что бралась. Она просмотрела дневник от корки до корки — если так можно сказать об интернет-дневнике. Прочитала комментарии, прошлась по всем ссылкам, и картина беды, обрушившейся на Никиту, стала ей яснее ясного. Как и причина его приезда в Александровск.

Настоящей жертвой был именно он — Никита Радецкий, которого бывшая жена обвиняла в издевательствах, регулярных избиениях, домашнем и не очень насилии.

На работе над директором откровенно смеялись. Понятное дело, за спиной, а в глаза ни-ни. За Никитой прочно закрепилась кличка Чикатило. Даже когда народу надоело читать откровения Габриэллы и слухи утихли, кличка все равно осталась.

Анна понимала, что Никита понятия не имеет об этом блоге, как и о том, что его бывшая жена разогнала против него настоящую волну ненависти и даже сообщество организовала «ненавидимНикитуРадецкого».

В этом сообществе гнездились и пузырились праведным гневом невесть кто, какие-то люди, которые никогда и в глаза не видели ни Габриэллу, ни тем более Никиту. Писали ужасные гадости, причем Анна с неприятным изумлением нашла и пару знакомых фамилий. Сотрудники магазина тоже поныряли в этом потоке дерьма. Но они-то как раз знали Никиту, работали под его началом, а он ведь был компетентным и справедливым руководителем. Но почему-то верили не собственным глазам, а домыслам неизвестных им ненавистников.