Читать книгу - "Желтые перчатки - Анна Дубчак"

– Я редко езжу на метро, – сказал Игорь, когда они, прижавшись друг к другу, мчались под землей в вагоне метро.

Свет, тьма, гул в ушах, бесстрастный голос диктора, объявляющего станции…

На Тверской зашли в кондитерскую, взяли печенье, шоколад и сели в скверике на Пушкинской площади. На скамейке, прижавшись друг к другу, томились неизведанным сильным чувством невозможности обладания прямо здесь, посередине Москвы. У Валентины кружилась голова, Невский же вообще не пошел на работу.

– Подожди минутку, мне надо срочно позвонить, – он ушел, а она, оставшись одна, почувствовала себя настолько брошенной и одинокой, что как будто бы только что заметила, что кроме Невского в мире существуют еще люди, которые с равнодушным видом проходят мимо, погруженные в свои мысли, и им нет никакого дела до девушки, сидящей на скамейке в ожидании мужчины.

«А вдруг он не придет?» От этой мысли у нее запылали щеки. Она испугалась, как ребенок, брошенный родителями в городе.

Поэтому, когда она вновь увидела его и поняла, что все это ей не приснилось и что она действительно провела ночь в гостинице с этим мужчиной, сердце ее учащенно забилось. В голове скопилось столько розовой и дурманящей мути, что захотелось ясности, определенности. Валентина уже собиралась сказать что-то Игорю, но он сел рядом с ней, обнял ее и нежно поцеловал в уголки губ.

– Мне как-то не по себе, – сказала она слегка охрипшим от волнения голосом. – А тебе?

– А я позвонил на работу и сказал, что заболел, чтобы начинали обзванивать всех без меня. Пусть собираются, Родиков все решит. У него светлая голова…

– Ты не пойдешь на работу?

– Я не могу. Даже, если бы я туда и пришел, то все равно от меня проку мало. Пойдем? – Он привел ее в Музей революции, где пряталось небольшое уютное кафе с тихой музыкой.

– Ты будешь салат?

– Буду.

– А пирожные?

– Тоже буду…

Они ели, пили, целовались на глазах у буфетчицы, яростно протирающей фужеры, затем снова ели и снова пили, целовались, а потом вышли из музея и пошли слоняться по улицам, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть друг на друга, обняться и так, в обнимку, идти дальше.

В полдень они оказались в Ботаническом саду. Воздух потемнел, небо заволокло тучами, на яркие пожелтевшие деревья словно накинули серый шелковый газ…

Они углубились в какие-то фантастические заросли, где прятались такие же сумасшедшие парочки влюбленных вроде них, и, оказавшись наедине с деревьями и кустами и не слыша человеческих голосов, долго целовались, испытывая друг друга на выносливость.

Когда начался дождь, они успели сесть в троллейбус и доехали до кинотеатра «Гавана», там, едва добежав до дверей, промокли, взяли билеты на последний ряд, как порочные школьники, и когда погас свет, Валентина пересела на колени Невского и сняла с себя жакет…

– Ты не знаешь, о чем был фильм? – спросила она его, когда спустя полтора часа они выходили из зрительного зала, приводя в порядок одежду. У Валентины подкашивались ноги, тело просило отдыха. Она хотела спать.

– Фильм? – рассеянно переспросил Невский. – О тебе, конечно. Особенно хороши были крупные планы…

На них оборачивались, чтобы посмотреть. Невский на ходу застегивал рубашку.

– Сейчас мы где-нибудь пообедаем и вернемся в гостиницу.

– Смотри, какой дождь…

Неподалеку от кинотеатра у Невского жил друг-поэт, который всегда был дома. Игорь сказал об этом Валентине.

– Ты хочешь, чтобы мы переждали дождь у него? Я согласна.

По дороге они купили пиццу, несколько пластиковых коробочек с салатами, сыр и апельсины.

Друг-поэт, волосатое существо с безумными голодными глазами, встретил их с улыбкой. Он оказался не дураком. Они втроем пообедали, потом поэт ушел куда-то («наверно, сочинять стихи под дождем»), а Невский с Валентиной разделись и легли спать.

Обшарпанные обои, колченогие стулья, продавленный диван, грязный стол с остатками еды и прочие атрибуты беспорядочной богемной жизни хронического неудачника – ничто не могло омрачить их любви.

– Чем отличается любовь от страсти? Страсть от похоти? – погружаясь в сладость дремы, спрашивала Валентина, чувствуя дыхание Невского на своей щеке.

– И страсть, и любовь, и похоть – все это прекрасно. Это все едино. Если это не так, то я ничего не понимаю. – Невский лежал с закрытыми глазами и долго еще рассуждал о похоти, пока не уснул. Ему приснился дождь и оранжевые осенние листья, красивые, кленовые, которые летели откуда-то сверху, а потом почему-то превратились в золотые кудри Валентины. Игорь еще ни разу в жизни не был так счастлив.

***

Лариса записала в блокноте: «Валентина Невская». За такую информацию Аня заплатит ей пятьдесят копеек, не больше. Она такая же Невская, эта рыжая девица, как и Македонская. Но выпытать у администраторши большее ей все равно не удалось: видать, Невский заплатил ей за номер раза в два, а то, может, и три больше.

И Лариса решила войти в ИХ номер. Достала ключи у дежурной по этажу, заговорив ее до смерти, вошла в пустой номер и принялась шарить в поисках чего-нибудь, что могло подсказать ей фамилию Валентины. Но сумочки, разумеется, не было. На простынях, сбитых в большой голубоватый ком, она вдруг увидела странные желтые перчатки. Лариса взяла их и поднесла к носу. Она стояла так довольно долго, наслаждаясь запахом духов, которым были пропитаны эти изящные вещицы. Выглянула в коридор: никого. Вернувшись в номер, она позвонила Вельде:

– Ее имя – Валентина, фамилию она не сказала, – рапортовала Игудина, – в номере я тоже ничего не обнаружила, ни паспорта, ничего… Кроме двух черных костюмов и желтых перчаток – ничего.

– Как ты сказала? Желтые перчатки? Странно… Как, ты сказала, зовут ее, Валентиной?

– Так во всяком случае записано в журнале регистрации. (Она хотела сказать «Валентина Невская», но не сказала. Не смогла. Пожалела Анну.)

– Спасибо, Лора. Я сегодня буду дома в восемь. Приходи. Возможно… (она сделала паузу) у меня будет для тебя задание… Очень ответственное. Приезжай.

Лариса последний раз взглянула на висевший на плечиках в шкафу черный костюм из кашемира, достала из свертка другой черный костюм и приложила к себе. «Интересно, зачем ей два черных костюма?» И тут ей в голову пришла совершенно безумная мысль. Через полчаса ее ждали на седьмом этаже двое командировочных из Киева. У них самолет вечером, поэтому они ее долго не продержат… А заплатят хорошо. А что, если прийти к ним в одном из этих костюмов?

Лариса не считала это воровством. Она просто одалживала у рыжей Валентины один из ее костюмов. Она же вернет. Обязательно.

Она вышла из номера с большим пакетом в руках, быстро спустилась к себе в подсобку, заперлась там и примерила диоровский костюм. На стене висело большое, во весь рост, зеркало. Увидев себя в нем, Лариса удивилась: как же сильно она изменилась! Вот что значит стильная одежда. На ней идеально сидел жакет, а юбка открывала стройные ноги. Вот только лицо хорошенько наштукатурить и все. И все-таки она не выдержала и достала из кармана форменного халата прихваченные в каком-то азарте желтые перчатки. Нет, ей они не шли. Если бы у нее была сумочка… Стоп. Валентина выходила из номера без сумочки, значит, она где-то в номере… Как же это она искала?