Читать книгу - "Мучения Минти Мэлоун - Изабель Вульф"

– Что он сказал? – спустя минуту полюбопытствовал Чарли.

– Сказал... Сказал, что я могу оставить себе обручальное кольцо.

– Как мило с его стороны! – проворковала Мадж с блаженной улыбкой. – Он всегда был таким щедрым, мой Доминик.

– И одна поехать в свадебное путешествие.

– У него золотое сердце.

Мама обожгла ее гневным взглядом.

– Но как одной отправиться в свадебное путешествие? – простонала я.

– Я поеду с тобой, Минти, – объявила Хелен.

– Мне кажется, он не вернется, – заявила Мадж, потягивая кофе.

– Почему вы так уверены? – взъелся Чарли. Нервы у всех к тому времени были уже истерзаны.

– Такой он человек: если что решил, никогда не передумает. – Она с достоинством пригладила сожженные перманентом волосы. – Я же говорю, он такой честный!

– Почему бы вам не пойти к черту со своим Домиником и его честностью! – взорвалась Эмбер, кипя от злости. Я была поражена. Никогда не слышала от нее такой грубости. – Посмотрите, что он сделал с Минти!

– Конечно, это очень неприятно, – соболезнующе подтвердила Мадж. – Но хорошо, что все случилось сейчас, а не потом.

– Нет! – послышался голос, и я не сразу поняла, что принадлежит он мне. – Я предпочла бы довести церемонию до конца и развестись хоть завтра, если бы он захотел.

– Но ему есть что терять, – возразила Мадж.

– А мне? Меня лишили достоинства! – ответила я. – Так унизили... – И я разрыдалась, пытаясь избежать жалостливых взглядов обслуги. – Унизили перед всеми моими близкими и знакомыми. – Вот когда я пожалела, что поддалась на уговоры Доминика и созвала половину сотрудников радио «Лондон». И как теперь я смогу там работать? Мой взгляд уткнулся в салфетку, черную от пятен туши, и это меня взбесило. Нет, вы подумайте: я заплатила за тушь двадцать четыре фунта, и девица в магазине замерила меня, что она водостойкая! Часы показывали десять минут четвертого. Поезд на Париж отходил н пять пятнадцать.

– По-моему, тебе нужно поехать, – сказал папа.

– Почему бы вам с мамой не отправиться вместо меня? – предложила я. – Я не могу, – встряла мама. – Во вторник благотворительный бал Ассоциации страдающих анорексией. Я должна быть там с лордом Итмором[14]. Он наш спонсор.

– Езжай с Хелен, Минти, – посоветовал папа. – Если Доминик захочет позвонить, он будет знать, где тебя найти.

О да! Доминик прекрасно знает, где меня искать. Отель «Георг V». Люкс для новобрачных. Он сам настоял, чтобы мы забронировали именно этот номер, и я послушно согласилась. Вдруг он мне позвонит? Вполне возможно, что он захочет позвонить мне и объясниться. Может, даже сам приедет – поговорить со мной лично. Но в глубине души я понимала: он этого не сделает, потому что Мадж права.

И вот, без десяти пять, возле отеля «Уолдорф», я уселась в такси с Хелен, которая сбегала домой за паспортом и дорожной сумкой. Мы помахали оставшимся ручкой. Странное это было прощание... В сложившихся обстоятельствах букет я решила не бросать – оставила в отеле, вместе с платьем и всем остальным. Папа пообещал потом отвезти все барахло домой, на Примроуз-Хилл. Сидя в такси рядом с подружкой невесты вместо жениха и проезжая мост через Темзу, я не могла отделаться от мысли: «Где же Доминик? Где он? Где? Все еще трясется в автобусе? Вряд ли. Вернулся в Клапам? Когда он успел передумать? Был ли это эффектный ход, coup de theatre, отрепетированный заранее, или истинное просветление, eclaircisse-ment? И с чего я вдруг начала думать по-французски?»

Эстер, героиня романа Натаниеля Готорна «Алая буква», осуждена была носить на платье букву «А», первую в слове «адюльтер», знак супружеской измены.

Эта литера «А» была свидетельством ее публичного позора. Когда экспресс «Евростар» мчал нас с Хелен через сельские угодья графства Кент, мне пришла мысль нацепить на платье букву «Б», что значит «Брошенная». Это избавит многих от необходимости подходить ко мне и спрашивать, почему я такая напряженная, почти ничего не ем, отчего у меня такие безумные глаза и с какой стати я все время сижу, уставившись в одну точку. Чем плохо? Та же черная траурная повязка на рукаве. Видно издалека, и не потребуется ничего объяснять. Разве что иногда кто-нибудь выразит сочувствие.

И еще, глядя на залитые солнцем поля, я думала: «Минти, какая же ты несчастливая!» Наверняка вероятность подорваться на бомбе, заложенной террористами, или попасть под копыта летающей коровы куда больше шансов быть брошенной в церкви посреди свадебной церемонии. Я вспомнила Шерил фон Штрумпфхозен и ее лживый гороскоп: «В вашей любовной жизни намечаются резкие перемены к лучшему». К лучшему? Потом в памяти всплыла книга для новобрачных «Почти замужем», и на губах моих заиграла зловещая улыбка. Я перебрала все те добрые слова, которых мне наговорили перед отъездом из отеля: «Выше нос, Минти!», «Все, что ни делается, к лучшему», «Вот увидишь, он еще прибежит обратно!», «Ты прекрасно выглядишь». В действительности бедные гости ежились и корчились от стыда, в замешательстве и страхе хмуря брови. Их я жалела даже больше, чем себя. Действительно, что тут скажешь? И потом, с тяжелым сердцем, я сообразила, что мне придется иметь дело не только с теми, кто был в церкви. Еще с тысячами других людей, которые прочитали о моей помолвке.

Потому что, разумеется, знаменательное событие попало в газеты. В свадебные колонки «Телеграф» и «Тайме». Первое колесико, запустившее шестеренки свадебной машины, которую уже было не остановить. Жаль, что объявление появилось в субботу: его, как пить дать, увидели все мои знакомые. Значит, еще несколько месяцев мне придется раз за разом объяснять, что я все еще Минти Мэлоун, что я не вышла замуж, просто так, без всякой причины. Ха-ха! «Понимаете, не сложилось... Такое случается», – буду я повторять беззаботно. Все, что ни делается, к лучшему. Бог мой! Персональный «Кошмар невесты на улице Вязов» был прерван далеким звяканьем тележки.

– Прошу тебя! Ты должна поесть, – взмолилась Хелен. – Стюард как раз идет...[15]– Лицо ее стало малиновым.

– По проходу? – подсказала я безразлично.

– Ради бога, Минти! – заскулила она, когда появился стюард. – Ты и за обедом не проглотила ни крошки.

– Есть? Да я была в такой прострации, что едва могла дышать.

– Шампанское, мадам? Шампанское? Глаза б мои его не видали!

– Нет, спасибо, – ответила я постно. – А ты выпей, Хелен.

– Барашек или утка, мадам?

– Ни то, ни другое, спасибо.

– Мадам ничего не хочет? – забеспокоился стюард.