Читать книгу - "Золотая рыбка - Несси Остин"

И тупик этот вел прямиком к одиночеству. Но одиночества как раз Натан боялся куда меньше любой рутины. В детстве он настолько был лишен возможности побыть одному, остаться наедине со своими мыслями и мечтами, что с тех пор привык видеть в одиночестве не проклятие, а бесценный дар.

В общине, где прошло детство Натана, никто, даже ребенок, никогда не мог надолго остаться в одиночестве. Во-первых, элементарно не хватало места: в маленькой комнате, что служила и спальней, и гостиной, и молельней, помимо самого Натана ютились его ворчливая и вечно недовольная всем на свете бабка и двое столь же ворчливых и недовольных ее сыновей. Потом один из них женился и, быстро обзаведясь многочисленным потомством, начал жить отдельно, но лучше не стало. Все равно постоянно захаживали какие-нибудь странствующие проповедники, «святые люди», блаженненькие и прочий малоприятный люд — бабка Натана принадлежала к секте «серых праведников», одним из основных жизненных принципов которых был полный отказ от каких-либо собственных интересов и увлечений. Натана и других столь же несчастных детишек даже в школу пускать не хотели. По счастью, вмешались какие-то государственные структуры, так что учиться детям все-таки позволили.

Школа, пусть и самая бедная, открыла Натану дверь в иной мир. Правда, особенно поначалу, остальные дети часто дразнили их, одетых в латаные-перелатаные костюмчики и дырявые ботинки, «маленькими святошами». Однако крепкие кулаки рослого и сильного от природы Натана быстро доказали обидчикам: иной «святоша» отлично может постоять за себя. Так что его оставили в покое и он обрел желанное одиночество, хотя бы на время уроков. Потом мало-помалу у него появились приятели среди мальчишек из обычных семей. Поскольку район, где они жили, был, мягко говоря, не из престижных, то детей из неполных семей тоже хватало и никто не презирал «безотцовщину». Правда, у большинства ребят имелись хотя бы матери, а Натана воспитывала бабка. И еще, остальные ребята, как правило, знали о своих отцах хоть что-то: как их звали, чем те занимались.

Натан же не знал об отце ничего. Совершенно ничего. Если о матери бабка, ворча, иногда и рассказывала какие-то мелочи, то, стоило мальчику заикнуться об отце, темнела, как грозовая туча, и тотчас же находила внуку занятие по дому, притом как можно нуднее и неприятнее. Дяди же в таких случаях всегда находили повод дать ему подзатыльник. А главное — все равно никто ничего Натану не говорил. И он смирился с неизвестностью, порой цинично спрашивая себя, а знают ли они сами, кто был его отцом, или просто не хотят признаться в том, что точно так же, как он, теряются в догадках.

Но даже когда Натан ушел из семьи, а случилось это, когда ему исполнилось четырнадцать лет, он не прекратил отношений насовсем. Чувство долга заставляло его помогать бабушке материально и даже время от времени навещать. Радости эти визиты, честно говоря, не приносили никакой. Собираясь туда, Натан заранее знал, что его ждет: попреки в «отступничестве», ворчание, неодобрение любых его слов или поступков, как и стиля жизни в целом. Нет, деньги у него принимали очень даже охотно, но все они, как ни печально, шли в основном на пожертвования очередному «святому проповеднику».

Когда же бабка умерла, Натан попытался найти в ее комнатушке хоть какие-нибудь документы или просто записки, способные пролить свет на тайну его происхождения, но тщетно. И он окончательно смирился. Перестал думать и гадать, кто был его отцом. В конце концов, если человек за тридцать с лишним лет не нашел нужным объявиться, хотя бы раз взглянуть на своего сына, то и отцом его считать совершенно необязательно, а искать — напрасная трата времени…

Оторвавшись от воспоминаний, а заодно и от зеркала, Натан быстро докончил утренние сборы и через десять минут уже садился в машину. Водить он любил. Хотя многие бизнесмены его ранга считали, что самому сидеть за рулем неприлично — на это существуют шоферы. Равно как неприлично сварить себе кофе или поджарить яичницу — на это существуют повара. Натану же обслуживать себя было отнюдь не в тягость, куда тягостнее ему казалось терпеть при себе совершенно посторонних людей. За рулем, например, ему очень неплохо думалось — он много раз замечал, что именно в машине в голову приходят всякие полезные идеи или нужные решения.

Но сегодня, выводя машину из подземного гаража, он почувствовал вдруг помимо обычного приятного ощущения слияния со «стальным конем» еще и некое давно забытое воодушевление, чуть ли не радостное предвкушение грядущего дня. Интересно, с какой еще стати? День как день, ничего особенного. Быть может, все из-за того, что сегодня начинаются съемки рекламного ролика? Еще один шаг к завершению проекта, который перестал будоражить воображение. Еще один шаг к новой главе в жизни.

Однако, покопавшись в себе, Натан понял: правда совсем не в этом. Правда в том, что ему почему-то очень хочется снова увидеть ту дерзкую актрисочку. Как там ее зовут? Габриель, кажется. Точно, Габриель. Красивое имя. И обладательница его тоже очень красива. Да еще и с характером. Строптивая, упрямая, отважная, умеющая отстаивать свое мнение. Редкие достоинства.

Если разобраться, Натану не так уж и обязательно было сегодня самому ехать на съемочную площадку. Лаура Крофт обо всем позаботится — в конце концов она профессионал экстракласса. Можно не сомневаться: снимать будет лучший режиссер с самой лучшей съемочной группой, на лучшей пленке и так далее, и так далее.

Все равно нужен личный контроль, твердо сказал себе Натан. И ведь знал, отлично знал, что обманывает себя. Ему просто не терпелось увидеть Габриель за работой. Увидеть эти чудесные локоны, васильки глаз, густые ресницы. Увидеть, как по губам ее скользнет улыбка — наполовину дерзкая, вызывающая, наполовину мечтательная и застенчивая. Снова почуять скрытую в глубине глаз тайну… Что, черт возьми, это за тайна? И почему ему кажется, будто она имеет отношение к нему? Ведь это просто смешно: девчонка впервые увидела его только на пробах!

Как ни забавно, самонадеянная актрисочка побудила Натана на еще одну вспышку творческой активности. Высказанные ею мысли о современности и современных людях заставили его изрядно переделать утвержденный уже сценарий. Режиссер, нанятый Лаурой Крофт, сначала был удивлен и даже немного задет, но потом с восторгом ухватился за идеи заказчика. Кажется, реклама обретет свое неповторимое лицо. А все благодаря этой Габриель.

Габриель Уайтхорн.

Мисс Современность — современная, как сама история.

Габриель первой заметила появление Натана Форреста. На открытой площадке царила предсъемочная суета, все были поглощены своими делами и не слишком обращали внимание на окружающее. Но Габи казалось, будто между ней и Форрестом протянулись некие незримые нити. Даже не увидев еще элегантного черного автомобиля, она вдруг поняла: Натан здесь.

Обернувшись, молодая женщина действительно увидела его. Он стоял рядом со своей машиной, высокий и широкоплечий, и обводил взглядом съемочную площадку. Габриель бросило в дрожь. Ну как, как остальные могут оставаться невосприимчивыми к этому электризующему влиянию? Как могут заниматься чем-то посторонним под этим властным магнетическим взором?