Читать книгу - "Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - Татьяна Алексеева"

«Только бы никто не догадался, как я расстроен! – вертелось у него в голове весь оставшийся день. – Только бы не выдать это раньше времени!»

Однако ближе к вечеру Николай неожиданно понял, что, называя Иркутск «дырой, где прошло его детство», сильно покривил душой. Уже после того, как его досада и злость из-за «важного поручения» – а по сути изгнания из столицы – немного утихли, он с удивлением обнаружил, что соскучился по городу, в котором вырос, и что ему, без всякого сомнения, будет приятно снова увидеть знакомые улицы и площади. И это ожидание встречи с давно покинутым городом постепенно смягчило его возмущение от несправедливых подозрений и печаль от разлуки с Санкт-Петербургом. Он вдруг сообразил, что уже несколько лет не виделся с братом и сестрой и даже писать им стал гораздо реже – и обрадовался, что скоро сможет с ними увидеться. Вспомнил нескольких друзей детства, с которыми не поддерживал вообще никакой связи, но которые должны были по-прежнему жить в Иркутске – Николай не был уверен, что они будут так уж рады с ним увидеться, но что-то подсказывало ему, что хотя бы с парой-тройкой из них он найдет тему для душевного разговора. А еще можно будет выехать за город и прогуляться в лесу, побродить среди деревьев, никуда не торопясь, ни на кого не оглядываясь, не опасаясь в любой момент допустить какую-нибудь оплошность…

Резанов так ясно представил себе такую прогулку, что почувствовал сильнейшее желание оказаться на окраине Иркутска прямо сейчас. Но увы, это было невозможно, и даже ускорить отъезд из Петербурга было не в его власти – необходимо было дождаться, когда будут готовы необходимые бумаги и соберутся в дорогу сопровождающие его помощники. Прикинув, сколько времени им может понадобиться на сборы, молодой граф снова загрустил: в самом лучшем случае ему предстояло ждать еще пару недель. «Ладно, зато мне со сборами не нужно будет торопиться, я за это время десять раз все подготовить успею!» – успокоил он себя и, повздыхав еще некоторое время, решил пройтись по городу и подышать свежим воздухом.

Вечерняя прохлада и дувший с Невы свежий ветер окончательно развеяли все его обиды и сомнения. Резанов вышел на безлюдную набережную, полюбовался слегка серебрящейся от фонарей черной водой и решительно потряс головой, избавляясь от плохого настроения. Ничего по-настоящему ужасного с ним не произошло. Его ни в чем не обвинили, его не ссылали в Сибирь за какое-нибудь преступление – ему просто немного не повезло. И у него еще был шанс с триумфом вернуться в Петербург и снова добиться того положения, которое он уже завоевал один раз. А то и еще более высокого!..

Где-то вдали процокали лошадиные копыта, прогрохотал экипаж. Николай повертел головой и обнаружил, что зашел на одну из узких темных центральных улочек, в которых он постоянно путался, а пару раз даже умудрился заблудиться. К счастью, в конце этой улочки был виден тусклый отблеск горящего фонаря, и Резанов, прибавив шагу, двинулся в ту сторону, надеясь, что выйдет на одну из больших и хорошо знакомых ему улиц.

Его расчет оказался верным – вскоре темный переулок вывел Николая на широкую и хорошо освещенную улицу, в которой молодой человек с удивлением узнал Невскую перспективу. Несмотря на поздний час, мимо него прошли два громко споривших о чем-то мужчины, промчался, нахлестывая лошадь, извозчик. Вдалеке мелькало еще несколько силуэтов прогуливавшихся людей. Жизнь в столице продолжалась даже ночью, немного стихая, но никогда не останавливаясь полностью.

Николай тоже зашагал по выстланному досками тротуару, не рискнув возвращаться домой по маленьким переулкам. Он шел мимо мрачных невысоких каменных домов, чередующихся с вычурными особняками, обогнул опустевшие до утра ряды Гостиного двора и с грустью подумал, что главная столичная улица все-таки выглядит совсем не солидно. Насколько было бы лучше, если бы вся перспектива была застроена такими же дворцами, как Аничков или как дом Строгановых!.. Может быть, рано или поздно так и будет – многие знатные семейства, по слухам, уже присматривались к обычным домам на Невском, собираясь выкупить их и построить на их месте еще более красивые особняки. Вот только увидит ли он новые постройки, если они будут? И если увидит, то когда?..

«Нет уж, не смей опять расстраиваться!» – одернул себя Резанов и зашагал еще быстрее. Он уезжал из Петербурга вовсе не навсегда, он еще вернется в столицу, пусть не сразу, пусть через несколько лет, но вернется! И еще налюбуется и Невской перспективой, и другими улицами, еще насмотрится на новые дворцы. А может, он вообще сможет приехать обратно быстро, через год или два, и на Невском даже построить ничего нового не успеют.

Правда, скорое возвращение в столицу означало, что граф Резанов быстро обзаведется супругой, о чем молодому человеку думать пока не хотелось. Он дошел до поворота на знакомую улицу, свернул на нее и снова оказался в темном лабиринте узких проходов и внутренних дворов. Еще через полчаса он был уже дома и, устало зевая, готовился ко сну. Поездка в Иркутск его больше не огорчала, он только что попрощался с Петербургом и пообещал этому городу вернуться.

Сборы в дорогу, как Николай и предполагал, затянулись почти на три недели. Он изнывал от нетерпения и скуки и готов был считать минуты до дня отъезда. И в тот день, когда два нагруженных сундуками экипажа, размеренно покачиваясь и поскрипывая рессорами, выехали наконец за пределы города, на лице Резанова сияла такая довольная улыбка, словно поездка в Иркутск была для него не «почетной ссылкой», а самой настоящей наградой. Спутники графа искоса посматривали на него с тщательно скрываемым любопытством: разумеется, сплетни о том, что инспекция сибирских торговых компаний – это только предлог, чтобы удалить его от императорского двора, уже распространились по всей столице, и они рассчитывали увидеть угрюмого и раздосадованного, а вовсе не радующегося жизни молодого человека. Николай делал вид, что не замечает их удивленных взглядов, немного злорадствуя про себя: от него ждали, что он будет переживать и что его можно будет снисходительно жалеть, но он не доставил никому этого удовольствия.

А потом экипажи выехали на заснеженную лесную дорогу, оставив позади шумную и освещенную множеством фонарей столицу, и Резанов вообще перестал обращать внимание на своих спутников, на время позабыв и о собственных неприятностях, и о предстоящих делах. Он вдруг с изумлением обнаружил, что зимний лес – это потрясающе красивое зрелище, не менее красивое, чем зимняя заснеженная степь, по которой он скакал семь лет назад, охраняя карету Екатерины Второй. И ведь этот лес был совсем рядом с ним, а ему даже в голову не приходило выехать из города и полюбоваться такой красотой! Годами сидел безвылазно в столице, ездил из дома в канцелярию и обратно, скучал на работе и на светских приемах, и даже просто по улицам, по Неве почти не прогуливался! А уж о том, чтобы хоть ненадолго забыть о городской жизни и делах, и вовсе не помышлял… Похоже, судьба в виде ревнивого Зубова дала ему шанс отдохнуть от бесконечных дел и насладиться природой.

Весь вечер Николай делал вид, что его интересует, не меняется ли погода, и под этим предлогом выглядывал в окно экипажа. Небо постепенно темнело, из светло-серого становилось ярко-синим, а потом – черным, и вместе с ним так же синел укрывающий дорогу и ветки деревьев снег. А когда они отъехали на достаточно большое расстояние от вечно затянутого тучами Петербурга, в небе зажглись звезды – такие большие и яркие, что ими, уже не смущаясь друг друга, залюбовались все пассажиры.