Читать книгу - "Развод в 40. Счастье на десерт - Лия Пирс"

глазок, я сразу выдохнула, почувствовав странное облегчение, смешанное с новой порцией адреналина.

Я осторожно подошла к двери и заглянула в замок. Игорь.

Он стоял на площадке, при свете тусклого лампочки, с кожаной папкой под мышкой. Пальто было расстегнуто, под ним чуть помятая дорогая рубашка, воротник расхлябан, галстук ослаблен и сдвинут набок. Вид у него был усталый, даже измотанный, но в его позе и во взгляде читалась непоколебимая решимость.

— Извините за поздний визит, Елена, — сказал он, едва я открыла дверь. Его голос звучал низко и немного хрипло от усталости.

— Заходите, — кивнула я, пропуская его внутрь, сама удивляясь спокойствию в своем голосе.

Он прошел в гостиную, его взгляд привычно скользнул по обстановке, отмечая каждую деталь, как делал это всегда. Он снял пальто, повесил его на спинку стула и повернулся ко мне.

— Я сделал запросы, — начал он без предисловий, открывая папку. — Ваш бывший муж подал ходатайство. Он хочет признать ремонт, проведенный в этой квартире во время брака, «неотъемлемым улучшением». Он утверждает, что вложил собственные средства, а значит, претендует на денежную компенсацию или на долю.

Я медленно опустилась в кресло, обхватив руками колени, словно пытаясь стать меньше, спрятаться. В горле встал ком.

— То есть… он хочет отобрать и это? Бабушкину квартиру? — мой голос прозвучал сдавленно, почти как шепот.

— Не совсем, — спокойно, без тени сомнения, ответил Игорь. — Это стандартная тактика запугивания. В худшем для нас случае, если он докажет вложения, придется выплатить ему компенсацию. Но не более. Он просто хочет вас измотать. Мне нужны все документы о наследовании: свидетельство, завещание, справки из БТИ на момент получения вами квартиры. Также любые бумаги, что сохранились от вашей бабушки. И если вдруг остались чеки на покупку материалов для ремонта — это будет нашим козырем. И еще… есть ли у вас свидетели, знающие ситуацию?

Я встала, словно во сне, и прошла к старому комоду. Руки предательски дрожали, когда я доставала с самой верхней полки плотную картонную папку, хранившую память о бабушке. Пожелтевшие бумаги пахли пылью и прошлым. Когда я вернулась и протянула их Игорю, он взял папку, и его пальцы на мгновение накрыли мою дрожащую руку. Его прикосновение было твердым, уверенным, согревающим.

— Дочь… Саша все видела и знает, — прошептала я, глотая слезы. — Моя мама тоже, но я не хочу втягивать их в этот кошмар. Все друзья у нас были общие… Я не уверена.

— Всё будет хорошо, Елена, — сказал он тихо, но так, что каждое слово казалось клятвой. Его пальцы слегка сжали мои. — Я не позволю ему лишить вас дома.

Моя грудь сжалась от этого простого «поверьте», а дыхание перехватило. Мы стояли слишком близко. Я чувствовала запах его парфюма, древесный, с нотками бергамота, смешанный с легким ароматом вечернего кофе и едва уловимой сигаретной дымкой. Его взгляд, усталый и пронзительный, задержался на моем лице, будто читая каждую эмоцию, потом медленно скользнул вниз, к моим губам.

Мир будто замер, съежился до размеров этой гостиной, до расстояния между нашими телами. Воздух наэлектризовался, стал густым и сладким, как сироп.

Я на мгновение закрыла глаза, представив, что он сейчас наклонится и поцелует меня. Сердце сорвалось в бешеный, неистовый ритм, предвкушая это, но Игорь сделал резкий, почти порывистый вдох и медленно, с видимым усилием отстранился. Его рука отпустила мою.

— Простите, — выдохнул он, голос срываясь на хрипоту. Он взял папку с документами, крепче прижал ее к себе.

Он развернулся и вышел, не оглядываясь. Дверь за ним мягко закрылась с тихим щелчком замка. Я осталась стоять посреди коридора, глядя на деревянную поверхность, за которой растворилась его спина. В груди было пусто и горячо одновременно, словно у меня отняли что-то очень важное, что уже почти коснулось моих пальцев, но было резко вырвано.

Я уже сделала неуверенный шаг в сторону спальни, обессиленная этой эмоциональной бурей, когда снова раздался щелчок. Дверь резко распахнулась.

Игорь стоял на пороге. Его лицо было прежним, но в его глазах больше не было и тени сдержанности.

Он шагнул внутрь, не говоря ни слова, бросил папку на ближайший стул, и его руки нежно обхватили мое лицо, притянув к себе так резко, что у меня перехватило дух. И прежде, чем я успела что-то понять, его губы накрыли мои.

Жадно, сильно, почти отчаянно, как будто он хотел стереть в порошок все расстояние, все условности, всю боль, что была, между нами, этим поцелуем. Его язык вторгся в мой рот, и мир поплыл. Ноги подкосились, и я вцепилась в его рубашку, лишь бы не упасть.

На секунду мне показалось, что исчезло всё: и эта квартира, и суды, и Олег, и весь тот тяжелый груз прошлого. Существовал только он, его вкус, его запах, его твердое тело, прижатое к моему, и оглушительная, всепоглощающая тишина, наполненная лишь звуком нашего прерывистого дыхания и бешеным стуком двух сердец.

Глава 11

Судебный зал встретил меня удушающим запахом старой пыли и едким ароматом дешевого кофе из автомата в коридоре. Я сидела на жестком стуле рядом с Игорем, сжимая руки в замок на коленях так крепко, что мои короткие ногти впивались в кожу, оставляя красные полумесяцы. Каждый вдох давался с трудом.

Напротив, через проход, восседал Олег. Гладко выбритый, залитый дорогим парфюмом, который я когда-то сама ему покупала, в идеально сидящем костюме. Он откинулся на спинку стула с видом человека, пришедшего на развлекательное шоу. Его адвокат, мужчина средних лет с пронырливыми, бегающими глазами и слишком белыми зубами, с самодовольным видом перебирал бумаги в дорогой кожаной папке. Он выглядел как охотник, уже чувствующий запах крови и готовый вцепиться в глотку.

Судья вошла неспешно. Монотонно, словно читая прогноз погоды, она зачитала вступительные формальности и всё началось. Мое сердце заколотилось, выбивая дробь прямо в уши.

— Уважаемый суд, — адвокат Олега поднялся первым, его голос был маслянисто-уверенным. — В ходе брака мой доверитель произвёл значительные финансовые вложения в недвижимость, где в настоящее время проживает ответчица. Он оплачивал капитальный ремонт, приобретал дорогостоящую мебель, и технику. Всё это — неотъемлемые улучшения, значительно увеличившие рыночную стоимость объекта. Это значит, что мой доверитель имеет полное право претендовать на долю в данной квартире.

Каждое его слово било по мне, как молоток. Я почувствовала, как внутри всё сжимается в ледяной, болезненный комок. Горло