Читать книгу - "Эффект Лотоса - Триша Вольф"

Грустно, но это абсолютная правда.

Я выбрала Джоанну Делани не потому, что она хорошо подходила издательству, а потому, что Джоанна Делани выбрала меня. Она протянула руку из могилы, прошептала о нашей схожести, и быстро превратилась в навязчивую загадку, требующую, чтобы ее разгадали.

В разговор вмешивается Рис с вопросами о жизни жертвы в течение последних недель, предшествующих ее убийству.

Когда разговор закончен, я выключаю диктофон и проверяю записи, удостоверяясь, что мы узнали все, что хотели. Затем мы благодарим Бетани и направляемся к выходу.

— Вы тот самый писатель-документалист, — говорит Бетани. Я замираю в дверях, и Рис встает рядом со мной. — Я читала вашу книгу. После того, как агент Нолан впервые сообщил мне о возможности возобновления дела, я поспрашивала о вас. Ваша команда раскрыла все дела, над которыми вы работали вместе.

Все, кроме одного.

Я взглядом прошу у Риса помощи. Он сжимает губы и хмурится. Взгляд серо-стальных глаз так и говорит: она сказала, что это твоя команда.

Спасибо за помощь.

Несмотря на сомнения, я беру ее обветренные руки в свои.

— Мы будем стараться изо всех сил, — обещаю я ей.

Ее глаза блестят от непролитых слез и надежды.

Надежда.

После года поиска ответов, поиска справедливости надежда стала для Бетани проклятием. Даже когда вы пытаетесь оборвать все ниточки, надежда продолжает цепляться за оставшиеся кусочки разбитого сердца. Больно наблюдать, как член семьи не может отпустить прошлое и двигаться дальше.

— Спасибо, — она сжимает мою руку, прежде чем отпустить. Затем разражается слезами. Ручейки бегут по ее сухим щекам, словно дождь в пустынном каньоне.

Звук захлопнувшейся двери эхом разносится по узкому коридору. Я быстрее иду к лифту.

Я чувствую, как Рис следует позади меня.

— Ты хорошо поработала, — говорит он. — Завершение — это все, что мы можем обещать. И даже тогда этого может оказаться недостаточно. Мы не можем воскресить их близких из мертвых.

— Я знаю, — и я действительно знаю. Скорбящие родители переходят от одной стадии к другой. Они застревают на пункте «наказать убийцу» и иногда, когда настает время двигаться дальше, они не могут этого сделать.

— Бетани — самая искренне скорбящая мать из всех, кого я встречала, — говорю я. — Надеюсь, я помогу ей восстановить справедливость.

Я считаю, что настоящий писатель-криминалист должен уважать жертву.

Существует четкая разница между созданием персонажа с нуля, когда из ничего ты строишь живую личность, и описанием настоящего человека.

Если я убью вымышленного персонажа, читателю может быть больно. Пока он не возьмет в руки следующую книгу.

Но когда я изучаю людей — реальных людей — чтобы рассказать об их истории, когда я погружаюсь в их жизнь, я несу ответственность перед ними — жертвами, а также оставшимися членами семьи и друзьями. Я беру на себя обязанность с величайшим уважением описать их мучительный опыт. Быть сострадательной и человечной.

Хотя бы ради того, чтобы дистанцироваться от самого настоящего убийцы, которого вы тоже изображаете.

Вам нужна четкая грань между добром и злом.

Мне нужна.

Именно голос жертвы, а также голоса их близких, направляют мое повествование.

Мы с Рисом молчим, спускаясь на первый этаж. Когда двери открываются, наши мысли уже заняты другим.

Следующий пункт в нашем списке — место преступления.