Читать книгу - "Назови меня полным именем - Галина Гордиенко"

Ну не могла она спокойно пройти мимо отдела, в котором торговали дамскими шляпами! Покупала редко — слишком дорогие, — но заходила обязательно и с удовольствием рассматривала.

Некоторые шляпы — настоящие произведения искусства. Как эта, например, с букетиком незабудок у скромной белой атласной ленты. Причем крохотные голубые цветы сделаны так умело, что их практически не отличить от настоящих.

Таисия осторожно подула на незабудки, нежные лепестки затрепетали, девушка улыбнулась и вернула шляпу на место.

Жаль, сама она некрасива! Была бы как Ксюха — другое дело, а так…

Таисия посмотрела на градусник за окном и вытащила из шкафа брючный костюм. Подумав, достала и простенькую льняную шляпу с широкими полями: как раз для нее — ничего особенного, взгляда чужого не привлечет, зато лицо надежно спрячет.

Девушка оделась и неохотно посмотрела в зеркало — да‑а‑а, вот уж моль серая! То ли мальчишка, то ли девчонка, не понять.

И волосы противные — тонкие, непослушные, лицо вечно как паутиной обметано. Ни подстричь толком, ни в прическу уложить, у всех мастеров руки опускаются, в хорошую парикмахерскую лучше не заходить.

С тех пор как баба Поля умерла, Таисия большей частью сама стриглась — в принципе ничего сложного. Главное — челку оставить подлинней, чтобы брови прикрывала, а остальные волосы аккуратно подравнять ножницами, тут длина не важна, это по настроению.

Таисия убрала под шляпу все пряди до единой и угрюмо хмыкнула: мисс Никто. Нечто непонятное, среднего пола, впрочем, скорее девушка, чем парень. Все‑таки шляпа женская и, если как следует присмотреться, заметны кое‑какие округлости фигуры.

Или она себе льстит?

* * *

Таисия неторопливо пила кофе с молоком — она терпеть не могла черный, он казался горьким — и перебирала кандидатуры знакомых на роковую роль разбивательницы сердец.

Вернее, одного сердца, к чему ей многие? Пристроить бы Федора Федоровича!

К сожалению, список оказался коротким. Слишком коротким. Он состоял всего из одной фамилии — Эмих. Обладательницу немецкой фамилии звали Эльвирой, Элей, чаще — Элькой.

Элька Эмих тоже работала в их небольшой фирме, только не банальным экономистом, как Таисия, а секретарем‑референтом.

На самом деле Элькина должность называлась волнующе заманчиво — «вице‑директор», но это были лишь слова. Просто запись в трудовой книжке.

По сути, Элька сидела на телефонах. Принимала и отправляла по электронной почте письма, получала факсы, напоминала шефу о важных встречах, впускала в святая святых посетителей и изредка — когда Любочка Пономаренко болела или была в отпуске — подавала гостям чай, кофе, минеральную воду, так что — обычный секретарь.

Нет, секретарша!

И не совсем обычная. В Эльке Эмих вообще не было ничего обычного. Если уж честно, она была странная. И красавица редкостная. Не стандартная куколка со страниц какого‑нибудь глянцевого журнала, а…

Таисия поморщилась, но подходящих слов не подобрала. И печально подумала, что она‑то Эльку знает отлично — ее все в фирме знают, — а вот помнит ли сама Элька в лицо одного из трех экономистов?

Вряд ли.

Таисия и сама бы себя не запомнила, жалкое зрелище, даже не жалкое — никакое, чего уж тут помнить…

Теперь бы понять, как с Элькой договориться.

Или познакомить ее с Федором Федоровичем — якобы случайно? Он Эльке понравится, он просто не может не нравиться, и она…

А если Элька не обратит на него внимания?!

Нет, рисковать нельзя.

Федор Федорович, конечно, высокий, красивый, его трудно не заметить, перед ним даже трудно устоять!

Сколько раз девчонки уговаривали познакомить с ним, еще в школе просили, и в институте тоже, жаль, Федор Федорович — бревно настоящее, ничем не пробьешь…

Но перед Эмих он не устоит, Таисия не сомневалась.

Обязательно влюбится!

Вот только… как бы все это организовать и остаться в стороне?

На взгляд Таисии, остальные знакомые девицы и девушки, женщины и дамы для обольщения Федора Федоровича подходили мало. Если вообще подходили.

Дело было даже не во внешности. «Вот уж враки, — одернула себя Таисия, — в ней тоже!» Симпатичных, миленьких и просто красивых в фирме работало достаточно. Просто… в них не хватало чего‑то главного, стержня какого‑то, что ли?

Вроде бы все при них, а не запоминаются. Лица какие‑то… однотипные. Глазки, носики, губки, скулы, реснички, бровки — все подкрашено, все одинаково ярко, кукольно правильно и… скучно. Увидел одну, считай, увидел всех. И гримаски похожи, хихиканья кокетливые, речи — о сериалах, тряпках, косметике, журналах женских, диетах, специальных упражнениях для талии, сплетни о «бомонде», о парнях, о сексе, разговоры о маленьких женских тайнах…

Федор Федорович подобное не терпел!

Он о Ксюшиных подружках говорил — клонированные. Мол, пока наивные ученые работали над несчастной овечкой Долли, его сестрица давным‑давно освоила эту сложнейшую операцию — иначе с чего бы все Ксюшины подружки были словно из одного ларца?

Федор Федорович со смехом уворачивался от крепких кулачков возмущенной младшей сестры. И ничуть не обижался на ее крики о том, что большинство мужчин еще примитивнее. Их ничто в жизни не интересует — лишь бы пива нажраться после работы да перед телевизором впасть в спячку. По театрам, музеям и магазинам одни женщины ходят, детей они же воспитывают, а мужики… мужики… да они перевелись вовсе!

Таисия в ее страстные монологи не встревала. Она не знала, что сказать, даже когда Ксюха обращалась за поддержкой.

Слишком ничтожен был ее собственный жизненный опыт. Не знала Таисия никаких мужчин в своей жизни, кроме папы и Федора Федоровича, остальных видела на улицах, в школе или институте — и опасливо сторонилась. Впрочем, они тоже не обращали на Таисию внимания, так что все было взаимно.

В обожаемых ею книгах пустышки не описывались, герои всегда оказывались значительными, отрицательные или положительные, мужчины или женщины — не важно.

И баба Поля всегда говорила, что совсем никчемных людей не должно быть на белом свете, ведь они — прямое оскорбление Всевышнему, подарившему человеку жизнь.

Баба Поля по‑детски верила, что зачатие младенца еще большая тайна, чем принято думать. Это как зарождение отдельной Вселенной. А яйцеклетка со сперматозоидом — жалкие клочки человеческой плоти, мгновенно распадающейся, не вдохни Господь в эту хрупкую конструкцию искорку души в момент зачатия.

Именно искорку от собственного неугасимого пламени дарит ОН, и именно она дает людям право гордиться тем, что созданы они по образу и подобию Божьему.

Жаль, не каждая искра рождала пламя. Пороки, из которых баба Поля считала главными леность, равнодушие и неумение, нежелание любить ближнего, надежно перекрывали кислород огню, убивали душу вернее, чем смерть, ибо она — лишь начало пути.