Читать книгу - "Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Розетта приподнялась на локте и посмотрела в глаза подруге.

– Мне хочется умереть, Энджи! Это все случилось по моей вине!

– Я не хочу это слушать, я тебе уже говорила! С утра до вечера ты говоришь о смерти. Розетта, если я и сделала тот аборт, то только для того, чтобы ты жила и была счастлива. Ради всего святого, храни в сердце веру и не опускай руки! Мы не знаем, что уготовила нам судьба. Ну подумай сама! Если нас надолго упрячут в тюрьму, я лишусь возможности воспитывать своего второго малыша, и твое присутствие рядом и поддержка будут мне очень-очень нужны. Ты не можешь меня оставить, это своего рода долг…

Она искала любые аргументы, чтобы убедить Розетту, и этот последний произвел на девушку впечатление.

– Ты права, мой долг – вместе с тобой пройти этот горестный путь, поддерживать тебя, утешать! Энджи, я проголодалась. У нас остался еще пирог Октавии?

– Ни крошки! Мы доели его утром. Неужели ты забыла?

– Мне показалось, остался еще кусочек. А почему не пришел Луиджи? Он должен был принести чистое белье. У меня начались женские дела…

– Мы что-нибудь придумаем. Порвем на полоски мою нижнюю юбку. Нам грех жаловаться, Розетта! Уверена, нам было бы во сто крат хуже, если бы не деньги и хорошее спиртное, которые Луиджи носит смотрителю. Мсье Фюльбер только вчера поменял нам солому и каждый вечер приносит теплый суп.

– Это ты называешь супом? Вода и пара листков капусты! И я его боюсь, этого смотрителя! А ты еще называешь его мсье Фюльбер! Подвальная крыса, сволочь – вот он кто!

Анжелина поспешно прижала палец к губам подруги. Розетта вся дрожала от возмущения и злости, которые ей страстно хотелось выплеснуть наружу.

– Мы должны быть вежливы с этим человеком, прежде всего ради сохранения собственного достоинства, и уже потом – чтобы расположить его к себе. Если ты начнешь его оскорблять, он может забрать у нас лампу, морить нас голодом, не выносить нечистоты. Да бог знает что еще!

– Обещаю, Энджи, я буду следить за своими словами! – пробормотала девушка, зевая.

Она легла и прижалась щекой к бедру старшей подруги, но та заставила ее подняться.

– Я тоже прилягу. Теперь прижмись ко мне, сестренка, вместе нам будет теплее! Одеяла напитались влагой, и я боюсь, как бы мы не простудились!

Она легла на лавку и обняла Розетту за талию. Одеяла, одежда и волосы у обеих стали грязными, пропахли сыростью.

– Энджи, может, споешь?

– Нет, сейчас не могу. Спи! И не бойся ничего, я с тобой!

Скрежет металла и звук тяжелого, учащенного дыхания разбудили арестанток. Возле решетчатой двери появилась массивная фигура смотрителя. Фюльбер вставил ключ в замочную скважину.

– Ты! Идем со мной наверх… – буркнул он, указывая пальцем на Анжелину. – Моя жена рожает. Я позвал повитуху из квартала Сен-Валье, и она говорит, ее дело плохо. Говорит, надо бежать за доктором. Только доктора – это стоит очень дорого, да и ночь на дворе…

– Разве вам позволено меня выпускать? – спросила молодая женщина. – И практиковать мне запрещено, вы прекрасно это знаете!

Анжелина испугалась, что это – ловушка, устроенная судьей, дабы отяготить ее вину еще больше. Хотя… Луиджи рассказал, что видел жену Фюльбера и что эта дама уже на сносях.

– А я и не собираюсь тебя отпускать! Еще чего! – отозвался смотритель. – Я сказал повитухе, что ты тут, в подземелье, и она говорит: «Ведите ее наверх!» Так что пошли!

– У меня нет ни инструментов, ни саквояжа с медикаментами!

Принять на себя ответственность за пациентку в таких странных условиях? Анжелине стало страшно. Прежде с ней такого не случалось. И все же она решилась. Во имя новой жизни, сохранение которой – суть и смысл избранной ею профессии…

– Наверху мне придется надеть тебе на ноги кандалы, – сказал Фюльбер, открывая дверцу. – Это не моя прихоть, так надо!

Новость Анжелину не обрадовала. Она отшатнулась от решетки и сказала Розетте:

– Мне очень жаль, но какое-то время тебе придется побыть одной, сестренка! Будь терпеливой!

– Иди, Анжелина! За меня не тревожься!

– Пошевеливайся! – прикрикнул на арестантку смотритель, который не мог думать ни о чем, кроме того, что происходило с женой. – И не пытайся меня одурачить! Все двери заперты на ключ, так что сбежать все равно не выйдет!

Вскоре Анжелина уже следовала за ним по центральному коридору. Идти так далеко, шаг за шагом, минута за минутой, было непривычно.

– У меня нет таких намерений, мсье! – сказала она смотрителю. – Скажите лучше, как себя чувствует ваша супруга? И как ее зовут? Я привыкла обращаться к пациентке по имени.

– Ее зовут Перетта[26]. И ей очень плохо. Кусает простыню, чтобы не выть от боли. Схватки начались на рассвете, а сейчас уже за полночь!

Они подошли к лестнице с каменными ступенями, на которых из-за влаги было легко поскользнуться. Фюльбер поднял лампу повыше.

«Однажды я снова выйду к свету, и это будет свобода! – подумала Анжелина. – Боже, какой это будет прекрасный день, когда рядом снова окажутся Луиджи и Анри, Жерсанда, Октавия, отец, Розетта! И как нам всем вместе будет хорошо, когда все забудется! И если мне никогда больше не позволят приблизиться к роженице… Что ж, я сама виновата, я это заслужила!»

Пройдя через две тяжелые, обитые железными гвоздями двери, они оказались в новом коридоре. Обоняние у Анжелины было тонкое, и она уловила ароматы кофе и куриного бульона. Где-то совсем близко закричала женщина.

Наконец смотритель ввел ее в комнату, служившую кухней и столовой. На полках вдоль стен разместились бутылки, тканевые мешочки и банки с провизией. Настоящая бакалейная лавка! С потолка свисали «бусы» из репчатого лука и лука-шалота, несколько колец колбасы и завернутый в полотенце окорок.

Яркий белый свет от болтавшейся под потолком лампы заставил арестантку прищуриться. По сравнению с подземельем тут было очень тепло и сухо.

– Снимай башмаки! – распорядился Фюльбер. – Я надену тебе железки! У меня есть те, что полегче, ноги тебе не поранят.

Анжелина подчинилась. Аппетитный запах и тепло от печки действовали на нее опьяняюще. Однако она быстро пришла в себя, едва увидев в соседней комнате жену смотрителя. Под спиной у роженицы была гора подушек, а рядом с кроватью стояла женщина – наверное, та самая, из квартала Сен-Валье. Конечно, пришлось подождать, пока смотритель не защелкнет у нее на щиколотках соединенные цепью грубые железные браслеты. Когда они вошли, Перетта спросила, запинаясь:

– Фюльбер, кто это?

– Повитуха Лубе, она училась в Тулузе. Я посоветовала вашему мужу сходить за ней, – пояснила повитуха из квартала Сен-Валье.