Читать книгу - "Осенний мост - Такаси Мацуока"

— Сказано: «Ибо мы не сильны против истины, но сильны за истину». На это я и буду уповать.

— Аминь, — отозвался Смит. — Но не забывайте, сказано также: «Яд аспидов на губах их, а укус аспида смертоносен».

— Аминь, — сказала Эмилия. — Но я не сделала ничего дурного. И князь Гэндзи тоже.

— Я никогда ничего такого о вас и не думал, — сказал Смит. И не стал добавлять: «В отличие от лейтенанта Фаррингтона».

— Сперва лейтенант Фаррингтон, — сказал Гэндзи, — а теперь вы, мистер Смит. Как жаль. Я надеялся, что проблема решится. Да, надеюсь, ничего не случилось? Лейтенант Фаррингтон отчего-то казался куда мрачнее обычного.

— Он позволил себе поддаться неверному образу мыслей, — сказал Смит. — И теперь всецело им захвачен.

— Неверному образу мыслей?

— Это означает, что он опирается на ошибочные предпосылки, с неизбежностью ведущие к неверным выводам.

— Я понимаю смысл этого выражения, — сказал Гэндзи. — Я не понял, к чему вы его употребили.

— А что тут не понимать? Мисс Гибсон, необыкновенно красивая молодая женщина брачного возраста, проживает у вас в доме, без родственников или компаньонки, вот уже несколько лет. В такой ситуации нетрудно прийти к неверным выводам касательно ваших взаимоотношений.

— Эмилия не постоянно жила здесь одна, без товарищей, — возразил Гэндзи. — А кроме того, она проводила много времени в разъездах. И здесь, в замке, и во дворце в Эдо у нее имеются свои покои — расположенные, не могу не заметить, весьма далеко от моих. Нам случалось не то что по несколько дней — по несколько недель не видеться друг с другом. Насколько я понимаю, в других странах знатные господа тоже часто принимают гостей подобным же образом.

— Да, но товарищи Эмилии не принадлежали к числу ее соотечественников, — сказал Смит. — Это были ваши вассалы и слуги. А всякий, кто провел в этой стране хотя бы час, знает, что любой приказ господина исполняется беспрекословно. Они не были ей реальной защитой. А гостьи, живущие подобным образом у каких-нибудь знатных господ в той же Англии, всегда имеют при себе собственных слуг и компаньонок.

Гэндзи кивнул.

— Да, я сделал глупость. Мне нужно было посоветоваться с кем-то помимо Эмилии. Ее невинность иногда мешает ей заметить вещи, видимые другим. Следует ли мне предположить, что лейтенант Фаррингтон думает, будто я каким-то образом злоупотребил своим положением по отношению к Эмилии?

— Коротко говоря — да.

— А вы?

Смит улыбнулся.

— Лейтенант Фаррингтон имеет привычку подавлять свои инстинктивные ощущения и вполне естественные мысли, словно вероломных мятежников. Он отказывается признавать их собственными и приписывает вместо этого другим. Я подобной привычкой не страдаю. Кроме того, князь, я полагаю, что если бы вы что-то пожелали, вы бы взяли это в открытую, наплевав на последствия. Именно так действуют самураи, разве нет?

— Нам нравится так о себе думать, и нам хотелось бы, чтобы именно так о нас думали другие, — сказал Гэндзи. — На самом же деле мы столько думаем о последствиях и о том, что как будет выглядеть, что зачастую оказываемся вообще ни на что не способны. Мы так сильно зависим от несказанного, что часто не можем перестать беспокоиться и полагать, что никаких взаимоотношений нет вообще, что все это лишь наша выдумка. Там что зачастую мы отнюдь не решительны, а вовсе даже наоборот, как мне ни печально об этом говорить.

— Тогда позвольте мне избавить вас от части вашего бремени и высказаться откровенно, — предложил Смит, — настолько решительно, насколько это в моих силах. Я вернусь в конце следующего месяца, перед тем, как отбыть домой. Если к этому моменту Эмилия по-прежнему не будет помолвлена, я снова сделаю ей предложение. Я надеюсь, что так оно и случится, хотя знаю, что сама она надеется на иное, и потому от всего сердца молюсь, чтобы она обрела счастье, где бы оно ни таилось.

— «Сама она надеется на иное?» Вы хотите сказать, что она предпочитает лейтенанта Фаррингтона?

— Нет, не лейтенанта. И ее чувства намного превосходят простое предпочтение. Она влюблена, и, как я полагаю, влюблена уже давно. Более того, я полагаю, что вам давно об этом известно.

И как же теперь, интересно, поведет себя Гэндзи? Разгневается? Удивится? Возразит? Рассмеется? Возможно, он позволил себе лишнее.

Лицо Гэндзи не изменилось. Все та же привычная легкая улыбка на губах, все тот же спокойный, ровный тон.

— Я часто думал: интересно, а для ее соотечественников движения ее души так же наглядны, как для нас? — сказал он. — Очевидно, нет, иначе ни вы, ни лейтенант Фаррингтон не зашли бы так далеко. Иногда то, что не видно изнутри, заметнее со стороны. А могу я полюбопытствовать, как вы об этом узнали?

— По чистой случайности, сэр. — Увидев, что Гэндзи реагирует абсолютно спокойно, Смит с облегчением перевел дух. — Просто стечение наблюдений, реплик, странностей в поведении. Все внезапно сошлось воедино, и я сумел это осмыслить. Вы же наверняка должны помнить: среди проживающих здесь европейцев ходит масса разговоров на эту тему, и по большей части — довольно нелестные. А попросту говоря — откровенно непристойные домыслы.

— Но Эмилия очень чопорная девушка.

— Она также очень красивая.

— Насколько я понимаю, да.

— Насколько понимаете? А сами вы этого не видите?

— Честно говоря, нет. Наши представления о красоте настолько расходятся, что можно подумать, будто для наших народов красота и уродство поменялись местами.

Теперь пришла очередь Смита удивляться.

— Так вы что, находите Эмилию уродливой?

— Ну, уродливой — это слишком резко сказано. Я бы скорее употребил слово «непривлекательной».

Смит выдохнул, как будто затаил дыхание и лишь сейчас это осознал.

— Это большое облегчение для меня, сэр, — сказал он. — Если бы вы отвечали на ее любовь взаимностью, ситуация сделалась бы опасной для вас обоих, во всех мыслимых отношениях. Оба наши народа относятся к смешанным бракам без благосклонности. Кроме того, вам ведь нужен наследник, а Эмилия, конечно же, никогда не согласится стать наложницей. Для нее это всего лишь разновидность распутства.

— Вы сказали, что намереваетесь повторно сделать ей предложение.

— Совершенно верно. Как только вернусь сюда.

— А зачем ждать? Сделайте его сейчас.

— Женщине, влюбленной в одного мужчину, требуется время, чтобы открыть свое сердце другому. Мы должны запастись терпением. Может быть, вы пока что расскажете ей о нашем разговоре — в смысле, о моем предложении, а не о том, что вы знаете об ее чувствах, — и скажете, что одобряете его? Ваше одобрение моего сватовства окажется красноречивее всякого объяснения.

— Благодарю вас за мудрый совет, мистер Смит.