Читать книгу - "Обманутая - Барбара Делински"

– Медвежья трава, – ответила Лаура. Она должна была догадаться: все, что исходило от Дэвида, всегда было приправлено шипами. – Эта длинная зеленая штука была Пакована вместе с розами Дэвида. Я обрезала ее, чтобы поставить в вазу, а концы кинула в раковину.

– И это твои владения, да? – с видом легкого удовольствия поинтересовался Кристиан.

– Продукты – да. Цветы – нет. – Она взяла его за руку. – Кристиан, ты серьезно насчет Билла Фрая?

– Совершенно серьезно. – Он продолжал вытаскивать длинные стебли медвежьей травы.

– Если не он твой отец, кто же?

– Не знаю. Она не хочет говорить мне.

– Зачем тогда она вообще об этом сказала?

– Потому что мне было очень тяжело, когда умер Билл. Мне было девятнадцать лет, и я весь был поглощен самоанализом, как это бывает в таком возрасте. Я стоял на его похоронах и единственное, что ощущал, это все ту обиду, которую испытывал в течение многих лет. Никакого горя. Абсолютно никакого. Я решил, что со мной что-то не в порядке. Думаю, она испугалась, что я буду травмирован на всю жизнь, если она не сообщит мне.

– Это помогло?

– О да. Это сразу многое объяснило. – Он вытащил последнее травянистое волокно из раковины. – Возможно, было бы лучше, скажи она раньше об этом, когда я страдал от наносимого мне урона.

– Какого урона?

– Боли.

Он снова исчез под раковиной, предоставляя Лауре возможность переварить услышанное. Это очень походило на правду, слишком походило, – Кристиан был настолько другим, к нему относились как к чужому, он был отвергнут собственной семьей. Они с Джеффом унаследовали материнские черты, что объясняло определенное сходство, но ростом Кристиан явно пошел в отца. Была ли его отвага также унаследована от отца или она являлась всего лишь реакцией на отношение к нему, которое он видел дома, – это уже другой вопрос.

– Расскажи мне об этой боли, – попросила Лаура, снова опускаясь на пол и прислоняясь к шкафчику.

Сначала Кристиан не откликнулся. Он закончил работу, убрал гаечный ключ и горшок и закрыл дверцу шкафчика, прежде чем опуститься рядом с Лаурой. Лаура протянула ему полотенце, чтобы он вытер руки, а потом кусок кокосового торта, который он себе отрезал.

– Вкусный торт…

– Кристиан.

Он откусил еще торта и прислонился затылком к шкафчику.

– Когда Джефф был маленьким, я его обожал. Моя жизнь кардинально изменилась с его появлением, но я решил, что так бывает во всех семьях, когда появляются младенцы, и, хотя мне не нравилась моя роль, я не взваливал вину на Джеффа. Я просто не мог этого сделать – он был таким смешным, таким невинным и совершенно беспомощным. Я часами играл с ним, и он улыбался мне гораздо чаще, чем другим. Когда я приходил из школы, он начинал смеяться и болтать ручками и ножками, – Кристиан улыбнулся при воспоминании об этом, – а потом, когда научился ходить, он ждал моего возвращения, стоя у окна. Знаешь, как мне это было приятно. Мои родители были полностью сосредоточены на малыше, а малыш думал только обо мне. – Улыбка его угасла. – А потом, когда Джеффу исполнилось четыре, наш старик решил, что я оказываю на него дурное влияние. Думаю, это началось с его дня рождения.

– А что тогда случилось?

Кристиан с минуту задумчиво ковырялся в торте.

– Понимаешь, они устроили для него день рождения. Они с трудом могли позволить себе такие расходы – и уж, конечно, никогда не стали бы устраивать ничего подобного для меня, – но тут они пригласили фокусника развлекать соседских ребятишек. На мой взгляд, фокусник был отличный, но дети к моменту его появления уже подустали, а до их возвращения домой оставался еще час. И тогда все закутались и пошли на улицу испытать санки, которые подарили Джеффу на день рождения. Они были легкими и подвижными, настоящие красавцы, полозья смазаны воском – только садись и лети. Мы направились по улице к холму, и старик решил, что раз это день рождения Джеффа, то он должен прокатиться первым. Но Джефф не умел управлять санками. Поэтому я сел за ним, чтобы тормозить ногами, и мы как стрела понеслись с горы и врезались в дерево. У Джеффа тут же пошла кровь, которая начала заливать все вокруг, а мне здорово влетело за это.

– Я не хотел причинить ему боль, – с мольбой в глазах промолвил Кристиан. – Никогда в жизни я не ощущал себя таким беспомощным, как в тот день, когда он стоял, заливаясь кровью и слезами. – Кристиан отвернулся.

– Как бы там ни было, с той поры наш старик начал меня преследовать. Я стал врагом. Я превратился в того, кто при малейшей возможности мог обидеть Джеффа. Если Джефф совершал что-нибудь нехорошее – я имею в виду не серьезные вещи, а всякую ерунду, вроде того что писал свое имя задом наперед, или называл кого-нибудь сопляком, или отказывался обедать, – в этом был виноват я. Ребенок, который обожал меня, стал взваливать на меня вину за все свои проступки.

– Но где же при этом была Лидия? – потрясенно промолвила Лаура. – Я не могу себе представить, чтобы она спокойно наблюдала за тем, как тебя травят.

– Лидия была связана словом, – вздохнул Кристиан. – Билл Фрай женился на ней, дал ей свое имя и усыновил ее незаконнорожденного сына в обмен на создание дома и семьи, в которых он нуждался. Если она и мучилась из-за того, что он говорил мне и как со мной обращался, то никогда не показывала вида. Она была решительно настроена сдержать свое слово. Короче говоря, я думаю, она смирилась с тем, что я – «плохой». Это давало ей возможность оправдывать его отношение ко мне.

– Лидия слишком умна, чтобы так поступать, – покачала головой Лаура. – Если ты прикидывался плохим, она наверняка понимала это.

– Это твоя мать поняла бы, почему я это делал, – возразил Кристиан. – Это ее профессия. Ты тоже понимаешь, почему я это делаю, потому что ты – дочь Мадди. Но Лидия этого не понимала. Она была зашорена при решении любых практических вопросов. Она заключила сделку с Биллом и не могла позволить себе думать о нем плохо.

– Он был плохим? – спросила Лаура. Она даже представить себе не могла, что довелось вынести Кристиану, живя все эти годы с человеком, которому было отвратительно его присутствие.

– Нет. Он любил мою мать и любил Джеффа. У него были плохие отношения только со мной. – Он еще откусил торта. – К тому же я давал повод для этого. Господь свидетель, уж я старался. Он считал меня плохим, и я был плохим. Он считал меня дерзким, и я был дерзким. Он считал меня глупым, и я был глупым, пока не сообразил, что только собственными мозгами смогу ему отомстить, и тогда я начал заниматься. Я думаю, именно благодаря ему я попал в такой колледж, как Амхерст. Клянусь, я сделал это назло ему.

– Да нет.

– Именно так, – подтвердил Кристиан.

– Ты жалеешь об этом?

– Я жалею о той враждебности, которую испытывал по отношению к нему. Нельзя жить с такой злостью. Из-за нее я многое пропустил из того, что происходило вокруг меня.