Читать книгу - "Высшая степень обиды - Тамара Шатохина"

Наверное, мне стоило успокоиться и просто понять, что сейчас происходит.

Этот январь лечил меня безо всяких Темкиных препаратов, хотя и о них я не забывала. Лечили разговоры с Усольцевым и его прилеты раз в неделю, с которыми после первого нашего свидания я смирилась. Лечили букеты, в которых каждый раз были новые цветы. Они носили какие-то дикие названия, но пахли всегда бесподобно… Я специально зашла в цветочный и зачитала название по бумажке. Оказалось – это какой-то кустарник и в этот магазин его не завозили. Не иначе, Усольцев отыскал где-то цветочный Клондайк, или специально заказывал экзотические букеты – чтобы обязательно с приятным запахом. К цветам после севера у меня было особое, трепетное отношение. Поэтому, получив их в руки, я быстро возвращалась домой и отдавала папе, чтобы поставил в воду. Усольцев никогда не поднимался в квартиру – я не хотела сейчас их встречи и разговора, сама не готова была к этому.

Лечили наши такие же дикие, по большому счету, наскоки то в океанариум, то в зоопарк – совсем не место для свиданий двух совсем уже взрослых людей. Фанатичные какие-то прогулки по Питеру – часами, убивая ноги даже в удобной обуви, а потом блаженно отсиживаясь в случайных кафе или кофейнях. Он никогда не оставался ночевать в гостинице – не бывало на службе двух выходных подряд, я знала об этом. Провожал меня до дома и улетал ночным рейсом... Еще лечила работа, где дружбы не получилось, да и не могло, но отношения наладились ровные и доброжелательные. Родители будто бы нашли себя… Мама – в няньках у Гриши, со своим фитнесом, подругами и Тасей. Папа – в работе на удаленке и в заботе обо мне. И вот – этот звонок… Наверное, нужно не паниковать, а посмотреть на него немного иначе? Как на повод еще раз переосмыслить свое отношение к Усольцеву? Нынешнему Виктору? Взвесить еще раз на своих раздолбанных всеми этими потрясениями нервах и весах – за или против?

Мы прожили вместе двадцать лет... И это были хорошие годы, несмотря на неустроенность, переезды и часто – одиночество. Но эти тяготы я несла осознанно и добровольно, так что на подвиг декабристки они точно не тянули. Да и там… просто женщины не мыслили себя без своих мужчин. Появилась возможность быть рядом, и они ею воспользовались. Любить это, как дышать, а какой подвиг в дыхании?

Сейчас я лежала на диване, смотрела в потолок и собирала себя в кучку после телефонного разговора с Саней.

Думала дальше... Я знала, что до сих пор люблю своего мужа. Даже после измены, которую он сам признал, ненависти, как таковой, не было. Или я не успела взлелеять и выпестовать ее – вначале сильные эмоции гасили Пашины препараты, потом неосознанным бальзамом пролились на душу слова Давлятовны о том, как страшно переживал за меня Усольцев. Потом – выхваченные из письма слова о его любви… Все это я услышала, хоть особо и не приняла во внимание, захваченная своей обидой. Сильно чувствовать я умела, вот и она стала для меня сильной и страшной, просто удушающе…

Сейчас он тихонько гасил ее – осторожно, чтобы не раздуть, не напомнить лишний раз. Очень осторожно и бережно – совсем не по-мужски, а словно… чувствуя. Это сложно объяснить даже самой себе, но Виктор, казалось, считывал даже не мысли, а мои ощущения. Знал и понимал, что и когда сказать или сделать, и можно ли это вообще? Касался, приручал, ждал… Осознавал всю огромность своей вины и хотел прощения.

Эта встряска изменила его. Вот этот человек никогда не ушел бы без предупреждения из ресторана, и никогда… ладно, сейчас не время вспоминать все его косяки. В каждый из них я тыкала его носом, и само действие больше не повторялось, но потом были другие. Отсылала мальчишек и тихо скандалила, требуя считаться с собой. И странное дело – это тоже подпитывало наши чувства, как и расставания. Усольцев готов был разумно уступить, но только разумно и почти всегда шел на компромиссы. Значит, дорожил мною? Не просто же любил мириться? Я и так не отказывала. А сейчас я просто не представляла себе ситуацию с его участием, которая вызвала бы скандал. Хотя… еще, как говорится, не вечер.