Читать книгу - "Мышьяк за ваше здоровье - Елена Арсеньева"

Но никуда не денешься, говорить все-таки придется.

– Вы помните, я упомянул: у Лукьянова остались две дочери.Вы их хоть немножко припоминаете?

– Навряд ли, – подала голос Анна, но, словно за одобрением,взглянув сначала на мужа. – Хотя да, две девочки были совсем малышки. Это ждвадцать с лишком лет назад все приключилось, им тогда по сколько было? Попять, по шесть лет?

– Одной, старшей, было семь. Другой – шесть, – уточнилАлександр. – А вы не помните, как их звали?

Манихины переглянулись. Петр Федорович пожал плечами, ноАнна наморщила лоб, вспоминая:

– У старшей было какое-то имя… необычное. Ее мать звалиАльбиной, тоже имя редкое, ну и она старшую дочку как-то диковинно назвала, апотом, кажется, Николай воспротивился, и вторую они нормально назвали, тольконе помню, как, а старшую… Старшую звали Эльвира! Точно, Эльвира! – обрадоваласьона. – Я почему вспомнила: ей это имя не нравилось. Мальчишки ее дразнили: «Эй,вира помалу!» Она и не понимала, что это значит, но раз мальчишки над нейсмеялись, значит, плохо. Как странно, я об этом двадцать лет не думала, атеперь все вдруг начало в памяти воскресать, словно шторка какая-тоотдернулась… – Анна оживилась, улыбалась каким-то далеким воспоминаниям. – Мнеона нравилась, Эля, Эльвира, потому что была такая же черненькая, как я. Нацыганочку похожа…

И тут ее голос вдруг увял. И Александр почувствовал, чтоАнна непостижимым образом уже все угадала – угадала еще прежде, чем он подал ейфотографию Эльвиры, взятую у Галины Мавриной.

– Та самая цыганка… – пробормотала Анна чуть слышно, роняяфотографию на колени.

Серега сначала зажмурился, потом с ненавистью воззрился наАлександра, но ничего не сказал, ни слова, только смотрел, и Александр впервыепонял, насколько же оно жизненно – это выражение из романов, которое всегдаказалось ему изрядной натяжкой досужих беллетристов: «Если бы можно былоубивать взглядом, он был уже лежал мертвый».

Лежал бы, чего там! Именно мертвый.

Манихин осторожно взял фотографию с коленей жены, взглянул:

– О-го… Не та ли это барышня, которая меня рыбкой с селитройнакормила? Глубоко же вы рыли… А где копали, скажете?

Александр покачал головой.

– А еще что нарыли? – настороженно спросил Манихин.

– Дело в том, что эта Эльвира – она актриса, отсюда такиеталантливые перевоплощения! – и ее сестра не сомневались, что именно вы –убийца их отца. Они унаследовали это убеждение от матери, которая очень вериладоводам Бушуева – пока была жива, конечно. И сумела убедить в этом дочерей. Яне знаю, мне не удалось установить, когда именно Эльвира и Марина встретилисьвновь с Бушуевым и как ему удалось убедить их в своей правоте…

– Что? Эльвира и… что ты сказал? – перебил его Манихин.

Анна тихо ахнула, Серега яростно выругался, рванулся сдивана, замахнувшись загипсованной рукой, словно дубинкой, но Петр Федоровичостановил его резким жестом:

– Погоди, не лезь. А ты, – это адресовалось к Александру, –договаривай, раз начал! Эльвира и Марина? Марина? Наша Марина? Она сестра этойцыганки? Так вот куда ты подбираешься… Она, говоришь, в сговоре с Бушуевымбыла? А жизнь мне спасала – для отвода глаз?

– Нет, не для отвода, – запальчиво возразил Александр. – Онапросто не смогла видеть, как вы умираете. Эльвира хотела этого, да, Маринасначала ее слушалась, но потом решила, что вы… Словом, она вам нечто другоеприуготовила. Мне трудно установить, какую роль в перемене ее взглядов сыгралБушуев, может быть, он тоже считал, что раз из-за вас его жизнь покалечена, тои вас надо не прикончить, а покалечить, но только…

– Врешь ты все! – с торжеством выкрикнул вдруг Манихин. –Врешь, нагло врешь! Маринку оговорить вздумал? Не выйдет! Я точно знаю, что тыврешь, и сейчас это докажу. Заладил: Бушуев, Бушуев, привет от Бушуева, они всговоре с Бушуевым! Да никто не может быть в сговоре с Бушуевым! Нету никакогоБушуева, понял? Нету! Он уже двадцать лет как в земле гниет! Сгнил давно!