Читать книгу - "Дворец наслаждений - Паулина Гейдж"

«Ливиец», — решила я.

— Пабесат, царский советник. Мэй, писец суда. Хора, носитель царского штандарта.

Это был молодой подвижный человек с живым взглядом.

— Менту-эм-тауи, царский казначей. Каро, царский опахалоносец. Кеденден, царский советник. Пен-ренну, царский переводчик.

Все десять судей вновь заняли свои места. После некоторой паузы распорядитель поклонился царевичу. Тот кивнул, и распорядитель повернулся к залу.

Поднялся глашатай.

— Обвиняемые, встаньте на колени, — приказал он. — Повелитель огласит обвинение.

Те подчинились, Паис равнодушно, Гунро неловко, с убитым видом. Они коснулись лбом пола, затем встали, и Рамзес продолжал:

— Распорядитель уже представил формальное обвинение, и мы все знаем, в чем оно состоит. Мне не нужно обвинять каждого из вас в отдельности. Все вы обвиняетесь в одном и том же. Первое: заговор с целью убийства царя, с использованием в качестве орудия невежественной и обманутой девушки. Второе: заговор с целью сокрытия улик, включающих людей и документы, которые могли бы вас выдать. Вы находитесь в Египте, не в какой-нибудь варварской провинции, а в Египте даже фараон подчиняется законам Маат. Мне печально видеть, как низко пали вы, люди благородной крови.

«Но у тебя вовсе не печальный вид, — подумала я. — Скорее, радостный». Сейчас царевичу следовало сделать из дела Паиса и остальных показательный процесс, такой, чтобы люди надолго запомнили цену измены, особенно когда он взойдет на Престол Гора.

— Были допрошены ваши слуги, члены ваших семей и ваши друзья, — продолжал царевич. — Судьи ознакомились с показаниями, однако распорядитель зачитает их вслух еще раз, дабы вы исправили неточности, если таковые найдутся. Можете сесть.

Царевич кивнул, и распорядитель вытащил один из папирусов.

— Показания Дисенк, — начал он, — служанки из дома госпожи Кавит из Пи-Рамзеса, ранее служившей в доме прорицателя Гуи.

Впервые на суде прозвучало имя Гуи. Показания этой маленькой изящной задаваки Дисенк состояли в описании дней, когда она учила меня благородным манерам и спала у меня под дверью, чтобы я не сбежала, но я смотрела только на Паиса. Он сидел, откинувшись назад и скрестив на груди руки, и улыбался. «Этот человек знает что-то такое, чего не знаем мы, — со страхом подумала я. — Он считает, что его оправдают. Почему? Он знает, где находится Гуи? Или они приготовили нам какую-то неожиданность? Или он придумал, как свалить все на прорицателя, поскольку тот неизвестно где и его нельзя допросить?» Я испугалась и рассердилась. Если Паиса освободят, что будет со мной и Каменом? Станет Паис нас выслеживать, чтобы убить? Весьма возможно. Я старалась думать о Дисенк, но ничего не получалось.

Чтение показаний заняло очень много времени; в зале было тесно и душно, и когда распорядитель наконец положил руку на кипу папирусов и охрипшим голосом сказал: «Вот все, что записано. Кто-то хочет это опровергнуть?» — в зале повисла тягостная, почти сонная тишина.

Я тоже слушала распорядителя без должного внимания, думая только о генерале. Казалось, он догадался о моем волнении. Когда я украдкой посмотрела на него, то увидела его открытый и наглый взгляд, который он не сводил с моего лица.

Распорядитель повторил вопрос. Никто не ответил. Тогда встал глашатай.

— Заседание возобновится через два часа, — объявил он. — Приветствуйте царевича.

Рамзес встал и в окружении своей свиты направился к задней двери. Все склонились в низком поклоне. Судьи принялись о чем-то переговариваться. Ко мне подошел глашатай.

— Вам накрыли стол в саду, — тихо сказал он. — Следуйте за мной.

— Я бы лучше поспал, чем поел, — заметил Несиамун, когда мы выходили из зала, и вернулся к беседе с Меном.

Я взяла Камена под руку. Выйдя из зала суда, мы свернули налево и пошли через пиршественный зал, темный, со множеством колонн. Я почувствовала легкий запах гнили, но вскоре мы уже вышли на ослепительно яркое солнце.

Перед нами раскинулась широкая лужайка, по которой пролегала мощеная дорожка, ведущая, как мне было известно, в личный кабинет фараона и кабинеты его министров. Посреди лужайки находился фонтан, вода из которого с шумом и плеском стекала в каменный бассейн. Возле фонтана был устроен навес, под которым стоял стол, уставленный блюдами. Возле стола расположились слуги. Камен высвободил руку и быстрым взглядом окинул приготовленные блюда. Я опустилась на подушки; передо мной немедленно вырос слуга и налил мне вина. Второй слуга разложил у меня на коленях кусок ткани и поставил передо мной поднос с едой.

Я оглянулась по сторонам. Наша охрана расположилась полукругом недалеко от нас. Я понимала, что нас не столько охраняли, сколько следили за тем, чтобы мы ни с кем не разговаривали. С кем? Может быть, с обвиняемыми? Нет, скорее всего, они следили, чтобы мы не вздумали подкупать судей или склонять их на свою сторону.

Камен присел на траву рядом со мной.

— Интересно, — заметил он, отхлебнув вина, — как им удалось заставить слуг говорить правду? Их рассказ совпадал с тем, о чем писала ты в своих записках, мама, но ведь когда тебя арестовали, они все лгали.

— Тогда их хозяева были в ином положении, — ответила я, с удовольствием наблюдая за сильными пальцами сына, когда он брал еду. — Ни одно показание не представляло для них опасности. А сегодня все по-другому. Камен, ты заметил, как ведет себя генерал?

Он задумчиво взглянул на меня.

— Да, — ответил он. — Паис явно что-то знает, и мне это не нравится. А где прорицатель?

У меня сразу пропал аппетит, и я передала слуге чашу, чтобы он налил в нее вина.

— Он не только отсутствует на суде, но даже не был упомянут, когда зачитывали обвинения, — ответила я. — Странно, его все равно должны были упомянуть, даже если он еще и не найден. Дисенк и Каха о нем говорили, но, Камен, где показания Харширы?

— Харшира тоже исчез, — сказал Камен. — Разве ты не знала? Мне кажется, он скрывается вместе с Гуи.

— Ты думаешь, Паис знает, где они?

Камен пожал плечами:

— Возможно. Но у меня такое чувство, что это знает и царевич.

Я в ужасе схватила его за руку.

— О боги, Камен! Неужели Гуи заключил тайную сделку с двойной короной? Пожертвовал Паисом, Паибекаманом и Гунро, чтобы спастись самому? Или даже… — Я сжала пальцы. — Даже убедил царевича предать суду и меня?

— Ну что ты, мама, — с упреком сказал Камен. — Фараон простил тебя. Ты уже понесла свою часть наказания. Теперь тебе ничто не угрожает.

Я посмотрела вокруг; стоял яркий, сияющий полдень. «Думаю, что ты ошибаешься, — подумала я. — Гуи есть чем мне угрожать, и он это сделает, если захочет. Я это знаю. Паис — грубый недотепа по сравнению с ловким, изворотливым Гуи, который уже предпринял какие-то действия. Но какие?»