Читать книгу - "Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут"

V. 15

(Долгая история)

Саша сидела на кровати, набирая номер Эрика, сохранённый в её телефоне под именем «Придурошный мешок с деньгами». Она уставилась на список вызовов, несколько минут размышляя о том, как один-единственный звонок, сделанный в приступе одиночества и отчаяния, мог привести ко всему этому…

К чему именно — она до сих пор не могла решить.

Телефон внезапно зазвонил в её руке, высветив на экране незнакомый номер. Саша настороженно поднесла трубку к уху.

— Алло? — произнесла она.

— Привет, Саша. Слушай, дело вот в чём.

Она резко вдохнула.

— Ты не настоящий, — напомнила она. Собеседник хмыкнул, и его тон звучал так, словно он говорил: «Это сейчас неважно, Саша, сосредоточься». Он продолжил, будто она ничего и не сказала:

— Знаешь, я всегда думал, что наша история — это что-то из ряда вон выходящее, — спокойно заметил он. — Но, кажется, даже я её недооценил. Представь только: любовь после смерти. Даже мне такое в голову не приходило, а ведь я считал, что у меня слишком богатое воображение.

Саша не знала, смеяться ей или плакать.

— Лев…

— Мне нужно тебя увидеть. Прямо сейчас.

Она моргнула, подошла к окну и глубоко вдохнула, прежде чем взглянуть вниз. Её желудок скрутило — там никого не было.

— Тебя здесь нет, — нахмурившись, сказала она.

— Конечно нет, Саша. Я же не знаю, где ты.

Она осознала, что это правда.

— Тогда что ты имеешь в виду?..

— Скажи мне, где мы встретимся. Скажи мне, где ты.

— Лев, я…

А что, если это обман? Она же сама водила Романа за нос. Разве она не заслужила того же?

— В ту ночь, когда ты…

— Когда я поцеловал тебя, да, — ответил он с лёгкой усмешкой, и она могла слышать, как он улыбается на другом конце провода. — Ты проверяешь меня, правда? Думаешь, я не помню, но я помню всё. Каждую деталь. Проверяй сколько хочешь, Саша Антонова, — добавил он со смешком. — Поверь, я справлюсь.

Она закрыла глаза.

— Две минуты, — сказала Саша и положила трубку.

Когда она вновь открыла глаза, то уже стояла на тротуаре перед баром «Неудачник». Было ли это место для неё знаком? Или предупреждением? Если в мире и существовали две вещи, которые никак не сочетались, то это были они.

Саша замерла, глядя на затемнённые окна бара, собираясь войти, но чья-то рука легла ей на плечо. Она резко обернулась и ударила вслепую. Тот, кто стоял позади неё, согнулся, отшатнулся назад и громко выругался.

— Это… — прохрипел он, — не то, что случилось в прошлый раз… По крайней мере, не со мной…

— Лев?

Имя сорвалось с её губ раньше, чем она успела себя остановить. Затем, затаив дыхание, она начала узнавать его по частям: та же тёмная шевелюра, то же телосложение, то же сдерживаемое раздражение. Она узнала его по рукам, по привычному движению пальцев, по тому, как его взгляд останавливался на ней с выражением: «Саша, серьёзно?»

Он выпрямился, прижимая ладонь к глазам.

— Но это не можешь быть ты, — прошептала она, глядя на него в замешательстве. Её разум отказывался верить тому, что видели глаза. — Это… Это Брин подговорил тебя?

Она тяжело дышала, не отрывая взгляда, а он медленно опустил руку.

— Саша, — сказал Лев, но это не мог быть он.

Лев исчез.

Лев умер.

Не так ли?

— Это не можешь быть ты, — повторила она, но на этот раз её голос дрогнул.

Он сделал шаг, а она осталась стоять на месте.

Ещё один шаг — и её взгляд, словно приклеенный, следовал за ним.

— Скажи, что я тебе сказал, — прошептал он, протягивая руку, чтобы убрать прядь волос с её лица. — Какие были мои последние слова тебе, Саша?

Она задрожала. Его пальцы коснулись её щеки мимолётно, мягко, а взгляд скользнул по её лицу, изучая её с трепетом.

— Ты сказал, — начала она, сглотнув, — ты сказал: «Я найду тебя, Саша».

— Да. Я сказал, что найду тебя.

Она ощутила, как время застыло; как реальность замерла, а её губы неосознанно потянулись к его, будто этим движением она могла доказать себе, что воздух в её лёгких настоящий.

— Я держу слово, — прошептал он прямо ей в губы, и его поцелуй вспыхнул странной, но до боли знакомой энергией. Это было мгновение, сложившееся в идеальную гармонию.

— Как… — выдохнула она, не осознавая, что произнесла это вслух.

— Позволь мне всё объяснить завтра. А сегодня… сегодня я хочу только этого.

Если это был сон, его слова, казалось, говорили: пусть утро принесёт конец, пусть солнце сделает своё дело.

Она снова притянула Льва к себе, целуя его с твёрдостью, которую, казалось, давно потеряла. Мир выглядел совершенно иначе без Льва Фёдорова, а с ним он снова засиял.

— Ещё не поздно полюбить тебя, Лев Фёдоров? — спросила она, сплетая его пальцы со своими.

Он покачал головой, увлекая её за собой.

— Саша, для нас никогда не поздно, — хрипло пообещал он. Его большой палец нежно провёл по её щеке, и они оба растворились во тьме.

V. 16

(Популизм)

Отсутствие Стаса Максимова стало для ведьм Боро ощутимой потерей — и дело было не только в его пропавшем голосе. Это была утрата человека, который уже обладал тонким пониманием их обычаев, секретов и уклада жизни. Теперь же ведьмы торопились заполнить образовавшуюся пустоту стабильностью — кем-то, кому можно было либо неохотно доверять, либо умело лгать.

Стас принадлежал скорее к первому типу. Он был уравновешенным и хорошо обученным своим отцом не слишком агрессивно противостоять сложившемуся политическому статус-кво. Хотя Максимов считался одним из «хороших», он, без сомнения, был и одним из умных. Он знал, кого стоит избегать, а к кому обращаться за помощью, и умел держать язык за зубами — качество, полезное как для союзников, так и для противников. Он хранил свои подозрения при себе, так же как молчали и те, кто подозревал его в излишнем влиянии со стороны его жены и её сомнительных поступков.

Идеальным вариантом для ведьм Боро было бы заменить Стаса его копией: каким-нибудь двадцатилетним молодым человеком, который понимал бы, что для достижения высот лучше не высовываться. За несколько десятилетий, не делая ошибок, такой мог бы подняться. Лучшим сценарием, по мнению большинства ведьм, был бы «чистый лист», новая кровь — человек, которого они могли бы сформировать или сломать по своему усмотрению. С подтекстом цикличности: кто-то, кто был бы обязан