Читать книгу - "Путешественник - Жюльетта Бенцони"

Встреча удалась на славу, поскольку супруги Бугенвиль так же горячо рассказывали о Тремэне, как и расхваливали достоинства своего приятеля. Мужчины с первого взгляда друг другу понравились, тотчас обо всем договорились и стали друзьями. Они скрепили свой союз хлебом с солью, сдобрив его омарами и запив доставленным из Шабли замечательным вином. Вернувшись домой, Гийом твердо решил войти в долю, купив несколько судов для ловли трески, а также занять в судовладельческой компании своего нового друга место умершего господина Эрнуфа. В свою очередь, Вомартен — рыжий дородный весельчак рядом с худым высоким Тремэном — неделей позже приехал в Сен-Васт, чтобы осмотреть новые верфи, а заодно и большой дом. Это позволило ему убедиться в том, что свалившийся с неба новый компаньон был и на самом деле богат. В результате его чувства к нему не стали менее искренними, но, как настоящий нормандец, он не путал дружбу с делами до тех пор, пока все основательно не изучил.

Впоследствии он дважды насладился гостеприимством дома На Семи Ветрах. А Гийому хотелось бы чаще бывать в красивом старом доме на улице Сен-Жан, где жила семья Вомартена, потому что там у него возникало невероятное ощущение, что он возвращается в свое детство.

По пути в Котантен они с Матильдой, высадившись на берег в Гранвиле, тут же пересели в дилижанс и поехали в Кутанс. Однако вид незнакомого порта поразил воображение мальчика. Он увидал скалистый высокий мыс, а на нем — серый город и шпиль церкви, своего рода естественную крепость, окруженную домами и пригородами и напоминавшую Квебек, только меньше. Здесь тоже были верхний и нижний город, порт, ощетинившиеся мачтами и реями причалы. А как его восхитило море! Широкая волнующаяся бухта, защищенная городом-полуостровом, но открытая невообразимым далям, синяя вода, становившаяся светлой в тех местах, где просвечивал песок, а на ней, словно сказочный подарок, — острова Шозе, до которых четыре лье, но они были видны как на ладони. В ясную погоду (так им объяснил моряк, с гордостью рассказывавший о родных местах, пока корабль подходил к причалу) можно было увидеть большой остров Джерси, а к юго-западу — даже святую гору посреди грозного моря, остров-монастырь Мон-Сен-Мишель, где сияла когда-то душа средневекового Запада.

Да, место было красивым, но мальчик вскоре забыл о нем в вихре обрушившихся на него несчастий. Но теперь, когда он впервые побывал у Вомартена, несмотря на моросящий дождь, в нем ожили воспоминания детства, особенно после того, как он пересек Ров англичан и поднялся в верхний город: носившие, как в Канаде, имена святых, его улицы странным образом напоминали Квебек, так как были такими же крутыми и вдоль них ютились старые жилища (иным было по двести лет). Сложенные из грубого гранита, способного устоять в бурю, они были довольно скупо украшены: резной ригель, слуховое окно с виньетками, привлекательный балкон, раскрашенные вывески, похожие одна на другую, да совершенно одинаковые фонари, которые зажигали по вечерам. Единственное отличие заключалось в размерах окон с мелкими переплетами — они были выше и шире, чем в Квебеке, где приходилось бороться с полярными холодами, каких не бывало на побережье Ла-Манша. Ну а дом на улице Сен-Жан, где его принимала госпожа де Вомартен, был настолько похож на его старое жилище на улице Сен-Луи, что, едва переступив порог, Гийом чуть не заплакал.

Как же Гранвиль мог его не привлекать? К несчастью, ездить туда часто не удавалось, пока Агнес была беременна. К тому же Гийом вскоре понял, что судовладелец не нравится жене. Тогда ой не придал этому большого значения, полагая, что ее антипатия — лишь один из капризов женщины, которой постоянно нездоровится. Но после родов он убедился в том, что Агнес не изменила своего категоричного мнения: живость Вомартена, его пристрастие к вкусной еде и особенно к хорошему вину до такой степени задевали ее деликатность, что Гийом впервые усомнился в том, что поступил правильно, женившись на аристократке. Он любил принимать гостей, и ему было приятно, что им нравится бывать у него. Вряд ли теперь это будет возможно, а главное неприятно, если хозяйка дома будет забавляться тем, что станет вводить всякие ограничения… И все же Тремэн был намерен бороться столько, сколько потребуется!

Именно так он только что и поступил и теперь, седлая Али, вновь переживал свой гнев. Вечером, за ужином, он объявил жене, что в следующий четверг к ним приедет Луи Бретель де Вомартен, а она, помолчав несколько секунд, что уже само по себе не предвещало ничего хорошего, заявила, что у нее нет никакого желания его принимать, по крайней мере, в этот день, так как она ожидает господина Тесона, каноника из коллегиального руководства Валони, одного из редких друзей ее матери, а усадить этих двух людей за один стол просто немыслимо.

— Вам следовало меня предупредить, — сказала она с очаровательной улыбкой, от которой обычно таял ее муж. — Тогда я поступила бы иначе, но теперь, мне кажется, лучше всего по почте назначить вашему другу иной день.

— А почему не вашему канонику? — раздраженно возразил Гийом. — Луи Бретель человек занятый, и мне не хотелось бы нарушать его дела ради священника, которому нечем больше заняться, как читать молитвы! Вы тоже могли бы меня предупредить!..

Однако недоразумение, по-видимому, должно было уладиться. В тот вечер Агнес была в изящном просторном платье, которое Бог знает почему называли «аристотелем»: его ввела в моду Мария-Антуанетта. Стоял погожий теплый сентябрь, и молодая женщина в платье из вышитого линона со вставками на груди из тонкого, как паутина, батиста и прозрачного кружева, среди которого причудливо извивались очаровательные голубые ленты, была так хороша, что Гийом перестал сердиться. Элизабет уже три месяца наполняла дом плачем и смехом, и дней десять назад мадемуазель Леусуа, осмотрев Агнес, заверила Тремэна, что она вполне здорова: он мог отныне вновь войти в супружескую спальню.

Предвкушая ночь или хотя бы два или три часа наслаждений, Гийом согласился предупредить своего друга о переносе визита и, проводив Агнес до двери, долго целовал ее, а потом прошептал:

— Подождите меня несколько мгновений, сердце мое, и я к вам приду…

Она тотчас от него отстранилась.

— О, нет, Гийом! Не теперь!.. Еще… еще слишком рано!

— Как это, рано? Вы что же, меня разлюбили? — Вновь притянув ее к себе, он припал лицом к ее шее, ласкал ее губами и шептал:

— Вам больше на нравится любовь? Агнес, Агнес! Вы же не откажете? Много ночей я не сплю, мысль о вас преследует меня! Любовь моя!., я так вас желаю!

Ей снова удалось выскользнуть, и она прижалась к двери спальни.

— Прошу вас, Гийом, будьте благоразумны! Моя любовь к вам ни при чем, и я не меньше вас хотела бы возобновить страстные игры, которые нам так нравились, но, повторяю, еще слишком рано! Я не совсем поправилась!

— Анн-Мари так не считает. Она говорит, что вы совершенно здоровы.

— Что она знает об этом? Рана заросла, моя плоть опять залечена… но не мой страх!

— Ваш страх?.. Но перед чем?

— Страх опять забеременеть. Вновь пережить бесконечные недели, когда сердце подкатывает к горлу, спина покрывается потом, а все вокруг начинает плыть… в ожидании окончательной пытки…