Читать книгу - "Брачные игры - Кейт Сандерс"

— Я угощу тебя завтраком, — сказала Руфа, — а потом ты расскажешь мне всю эту ужасную историю, и мы придумаем версию, которую можно будет рассказать Эдварду. — Странно, но сейчас она воспринимала Эдварда чисто теоретически. Если она думала о нем слишком долго, боль становилась невыносимой — человек, который женился на ней, потому что ее семья в большей степени заслуживала его денег, чем женщина, на протяжении многих лет бывшая ему любовницей; он, вероятно, отказывался от секса с ней потому, что рассматривал это как измену Пруденс. Ей было гораздо спокойнее и безопаснее вообще не думать об Эдварде.

Они нашли старомодное кафе, на его отделанных филенками стенах висели медные подковы и покрытые пятнами гравюры. Руфа села за столик у окна. Тристан отправился смыть засохшую кровь на волосах.

— Ну, как теперь? — спросил он, вернувшись. — Надеюсь, теперь я меньше похож на Рэба Несбитта? — Руфа подумала, что он похож на молодого рыцаря, покрытого грязью Нейсби или Эджхилла.

Она рассмеялась:

— Ты грязный, но довольно-таки респектабельный. Сойдет. Настоящий Мужчина имел привычку заходить сюда босиком.

Они заказали чай, круассаны, горячие булочки и сэндвичи с поджаренным беконом. Тристан жадно накинулся на еду — Руфа вспомнила, что он не ел с тех пор, как она кормила его сэндвичами с сыром в машине вчера поздно вечером. Казалось, что вчерашний день относится к какой-то другой эпохе.

— Я просто обезумел, — рассказывал Тристан. — Я даже не осознавал, что я за рулем. Я думал только о том, что ты отвергла меня. Я был уверен, что ты ненавидишь меня. Я сам ненавидел себя за то, что сказал тебе. Это не то, что я имел в виду.

Руфа, опустив глаза вниз, проговорила:

— Кое-что из этого действительно правда.

— Нет, все это было так по-детски глупо. — Его голос звучал очень убедительно. — Мне не следовало обвинять тебя. Я не имел никакого права высказывать какие-то предположения.

— Где произошла авария?

— Я врезался в каменную ограду возле Харди-Кросс. Я не заметил ее из-за поворота. — Он покраснел. Он перегнулся через стол и взял ее руку в свою. — Честно говоря, я не заметил ее потому, что плакал.

Она быстро взглянула на него.

— Я тоже плакала. Как это нелепо — мы оба плакали, когда мне всего-то надо было признать правду.

— Правду, что ты любишь меня?

— Да. Не знаю, почему я так испугалась. — Это было неправдой. Руфа знала. Она боялась потерять свой якорь спасения — человека, чье хорошее мнение о ней было для нее важнее всего на свете.

— Из-за Эдварда, — произнес Тристан таким тоном, будто отношения с Эдвардом были для нее утомительной обязанностью.

Она поспешно добавила:

— Я не говорю, что я боюсь Эдварда.

— Боже, а я очень боюсь, — признался Тристан. — Особенно теперь, когда я влюбился в его жену и разбил его машину. Он вполне может применить прием с захватом двух ног и удушением, который применяют бойцы спецподразделений.

— Не говори глупости, — резко ответила Руфа, испытывая раздражение не только оттого, что ей приходится защищать Эдварда, но и от легкомыслия и беспечности Тристана. Ей сейчас меньше всего нужно было проявление его юношеской беспечности.

Она немного помолчала.

— Ты должен понять, насколько сильно я тебя люблю, — сказала она. — Ты должен понять, как трудно мне предавать Эдварда. Но сейчас я зашла слишком далеко. Если я не смогу любить тебя, я не смогу жить. — Она просто умирала от желания быть любимой. Она сходила с ума от желания быть с человеком, который сделал ей страстное признание в любви и был готов умереть за нее.

Тристан убрал свою руку.

— Ты все время говоришь о смерти и о том, что это убьет тебя.

— В самом деле?

— Ты слишком напряжена, и все твои чувства обострены. Я понял это в первый же вечер, который мы провели вместе, когда ты приготовила этот великолепный итальянский обед. Ты была невероятно красива, но я чувствовал, что ты несчастна. Ты казалась какой-то потерянной. Вот такой я увидел тебя в тот вечер. — Он машинально взял лежавший перед ним сэндвич, откусил от него большой кусок и продолжил свой рассказ с полным ртом. — Я не знаю, как это произошло, и хотел ли я этого. Ты не оставила мне выбора. Когда я уехал отсюда прошлой ночью, я думал, что на этом моя жизнь кончена, я просто не представлял себе жизни без тебя. За секунду до столкновения с той оградой я почувствовал себя героем, умирающим за тебя. — Он ласково улыбнулся. Теперь все благополучно разрешилось. — Но когда я понял, что я жив, то почувствовал себя так, словно оказался в заднице. Дверь погнулась и не открывалась.

— И долго ты так просидел?

— Мне показалось, целую вечность. Какая-то служанка-ирландка в бунгало слышала грохот, но не осмелилась подойти посмотреть, опасаясь увидеть искалеченный труп.

Руфа поморщилась.

— Прекрати. — Он говорил об этом совершенно спокойно, словно считал, что обрел бессмертие, после того как выжил в этой аварии.

— Она вызвала всех, кого могла, кроме разве что горных спасателей, и я имел возможность наблюдать, как весь цвет мужского населения Глостершира бросился спасать меня. Бригада пожарных сняла дверь, полицейские предложили мне подышать в трубочку, а «скорая помощь» отвезла меня в больницу.

— Полиция тебя в чем-нибудь обвинила?

Тристан, залпом выпив чай, покачал головой.

— Я не был пьян, и потом не могли же они оштрафовать человека за то, что он не смог справиться с рыданиями из-за несчастной любви. В сущности, они отнеслись ко мне очень хорошо. Они все в один голос утверждали, что ты наверняка меня любишь.

Руфа не смогла сдержаться и рассмеялась.

— О Боже, и что же ты им рассказал?! Боюсь, что теперь я не смогу взглянуть в глаза полицейским. — Будучи запертым в искореженной машине, Тристан сумел очаровать полицейских. Это напомнило ей Настоящего Мужчину, которого всегда арестовывали и который был в дружеских отношениях с половиной всех полицейских графства. Десятки полицейских пришли на его похороны.

— Я не называл никаких имен, — заверил ее Тристан.

— Это меня утешает.

Руфа услышала, как сзади кто-то забарабанил по толстому оконному стеклу. Она обернулась и увидела растрепанную голову Розы, которая радостно улыбалась и что-то говорила. Меньше всего она хотела бы видеть сейчас свою мать. Она улыбнулась и помахала ей рукой, изо всех сил стараясь выглядеть обрадованной.

— Моя мать, — прошептала она Тристану.

— О…

— Она идет сюда. Просто соглашайся со всем, что я буду говорить.

Они оба встали, когда Роза с шумом и грохотом вошла в кафе, нагруженная звенящими пакетами с покупками. Если бы Руфа полностью не утратила способность соображать, она ни за что не привела бы Тристана в это кафе. Это было неразумно, но до сих пор ей не приходило в голову, что нужно что-то скрывать.