Читать книгу - "Запрещенные слова. Том 2 - Айя Субботина"

- рядом, туфли где-то на полпути к кровати. Вчера у меня не было сил убрать все это, сегодня я понимаю, что просто не смогу.

Воздух пропитан запахом Славы, сигарет и нашего секса - гон горький, мускусный и отчаянный. Я сажусь на кровати, одеяло сползает, обнажает лиловые следы на бедрах, там, где Слава держал слишком сильно. Я трогаю их кончиками пальцев, но бол не чувствую - только короткие тянущие вспышки между ног.

Он не просто занялся со мной сексом - он меня как будто пометил.

Если бы в моей жизни существовал другой мужчина - мне пришлось бы очень изворачиваться, чтобы скрыть эти следы преступления.

Я иду в душ, чтобы смыть с кожи воспоминания и его запах, но горячая вода делает только хуже - ощущается на коже кислотой, которая вколачивает все это еще глубже в меня, под кожу, в кровь. Тру тело мочалкой до красноты, сдирая все, что угодно, кроме липкого ощущения, что я сама всего этого хотела.

Форвард сбрасывает сообщение на телефон - напоминает, что сегодня ключевое выступление. Наше со Славой, хотя до последнего момента я была уверена, что летим только мы с Соколовым. Фамилия «Дубровский» материализовалась в том приказе как будто из воздуха, и я до сих пор не понимаю, как и почему. Но еще больше не понимаю, как мы справимся вдвоем, если не репетировали и не готовились. И самое ужасное - вообще не представляю, смогу ли посл вчерашнего находиться с ним буквально на одной сцене, не то, что разговаривать и старательно корчить «заряженную на прорыв команду».

Из зеркала на меня смотрит, наверное, самая беспомощная часть меня. Та, которая потирает пальцами маленький кровоподтек на шее, оставленный то ли Славиными губами, то ли зубами. Ей нравится эта метка, ей, как маленькой, не хочется ее прятать.

Она изо всех сил беззвучно орет, когда я открываю косметичку и методично, плотным консилером, «стираю» этот след. Хотя бы с кожи, потому что сереть из памяти - задача с бесконечным количеством звездочек. Тоналкой как ластиком, маскирую усталость. Идеально очерчиваю скулы, чтобы вернуть лицу жесткость. Строгие стрелки - с ним взгляд кажется колючим, холодным. Посл мазка матовой помады в тон цвету кожи, наконец, перестают дрожать губы.

Собираю волосы в высокий прилизанный хвост а ля «Ариана Гранде».

Надеваю белоснежную блузку, застегнутую на все пуговицы, сверху - строгий черный брючный костюм. Высокие каблуки, на которых у спины ни шанса согнуться.

И опять смотрю в зеркало, проверяя, достаточно ли идеально сидит моя броня.

Сентиментальной слабачки в отражении больше нет - там снова сука, и сегодня она в ударе. Готова отпахать на все сто за вчерашний «прогул».

Огромный конференц-зал гудит уже наводнен людьми, гулом голосов на разных языках и раздражающими вспышками фотокамер.

Я сажусь за столом президиума, рядом с Павлом Форвардом, чувствуя себя экспонатом под стеклом. Свет софитов - яркий и слепящий, выжигающий все эмоции.

И все же, первые секунды появления Славы я чувствую скорее как течная сучка, а не как безэмоциональная коллега. Дубровский идет по проходу между рядами, и на него оборачиваются. Он в безупречном темно-сером костюме - пиджак расслабленно расстегнут, без галстука, белая рубашка ластится к мощной груди, интимно льется поверх чернильных узоров на коже. Он спокоен, уверен и собран. Ни тени вчерашней ярости. Ни следа ночной бури. Садится за стол, в двух креслах от меня, бросает официальное приветствие, но даже не поворачивает голову. Кому оно предназначалось - мне, Форварду или нам обоим - называется, «догадайтесь сами».

Модератор, энергичный немец с голливудской улыбкой, объявляет нашу сессию: «Будущее мобильности: синергия технологий и человеческого капитала». Представляет нас: сначала - меня (я вежливо киваю), потом - Славу.

А потом мы уже на сцене. Под сотнями взглядов.

— …именно поэтому, - говорит «сука», и я мысленно восторгаюсь ее выдержке и ни разу не дрогнувшему голосу, — мы в NEXOR Motors делаем ставку не просто на инновации, а на людей, которые эти инновации создают. Наша программа наставничества, наша новая корпоративная академия - это инвестиции в будущее. В то будущее, где…

Я делаю паузу, поворачиваю голову и смотрю на Дубровского. Впервые за этот день.

Мы - команда.

Мы - один механизм, та самая система, которая обеспечивает и создает всю эту красивую картинку идеального будущего. Мы должны «пасовать» друг другу.

— …где технологии служат человеку, а не наоборот, - продолжаю недрогнувшим голосом. - Вячеслав, я думаю, вы лучше меня расскажете о том, как эта философия воплощается в проекте «Фалькон».

Он поднимает на меня взгляд. На его лице — вежливая, профессиональная улыбка.

Берет микрофон.

— Спасибо, Майя, - стены конференцзала наполняют звуки его бархатного уверенного голоса. - Вы абсолютно правы. «Фалькон» - это не просто электродвигатель. Это - экосистема. Это - интеллект…

Со стороны мы выглядим идеальная команда.

Мы говорим, сменяя друг друга, как два опытных фехтовальщика. Он заканчивает фразу, я подхватываю. Задаю наводящий вопрос - Слава отвечает, развивая мою мысль.

Мы шутим. Легко, непринужденно, заставляя зал смеяться и вовремя разряжая налет официальной скуки.

Мы обмениваемся быстрыми, понимающими взглядами. Играем так слаженно и виртуозно, что, кажется, сами начинаем верить в эту игру.

На какой-то миг, один короткий, предательский миг, воображаю, что ничего не было. Ни разрыва, ни боли, ни вчерашней ночи. Что мы - все те же Майя и Слава из Бугаево: только что намокли под дождем, пахнем черешней, а у него где-то припрятан букет полевых цветов. Вижу в его глазах тень прежней теплоты, а в улыбке - намек на обезоруживающую нежность.

Надежда - самый жестокий наркотик. Вызывает привыкание с первой дозы.

Наше выступление заканчивается под шквал аплодисментов. Мы стоим, благодарим публику улыбками. Слава так близко, что тепло его тела проникает через одежду и обжигает кожу. Его рука на мгновение касается моей спины, когда мы уходим со сцены - легкое, почти невесомое, абсолютно вежливое прикосновение, но меня шарашит так сильно, что, как кеглю, едва не сбивает с ног.

Мы спускаемся в зал, тонем в толпе поздравляющих, пожимающих руки людей. Отвечаем на какие-то формальные вопросы. Но как только сходит первая волна внимания, Дубровский разворачивается. Не ко мне - к Форварду, существующему где-то на фоне, но совершенно физически ощутимому.

— Я закончил, - говорит уже знакомым колючим тоном. - Я в аэропорт - у меня рейс через два часа.

Что? Он улетает... сейчас?

У нас билеты на двадцать