Читать книгу - "Красотки из Бель-Эйр - Кэтрин Стоун"

Августовским днем, как раз год назад, Эллисон стояла в бурлящем паддоке, окруженная неотступными воспоминаниями о своих разбитых мечтах, и вдруг осознала: «Я здесь чужая». Эллисон поспешила из паддока в «Элеганс», чтобы реализовать свои новые чудесные способности и обрести новые чудесные мечты. В тот день она начала свою новую карьеру. И в тот же день встретила Питера.

Благодаря Питеру Эллисон узнала, что в ее душе живут огонь, страсть и любовь. И благодаря Питеру она обрела мечту, какую даже и представить себе не могла.

И вот теперь Эллисон чувствовала, что эта мечта – мечта о любви – тоже разлетается в прах, а в ушах снова слышатся неотвязные слова: «Я здесь чужая».

– Эллисон! Вот ты где. Ты готова ехать?

Эллисон не могла встретиться взглядом с темными глазами Питера, но чувствовала на себе их взгляд, пристальный, напряженный, любопытный, требовательный.

– Да, – прошептала она.

Питер и Эллисон не разговаривали, пока ехали из Вествуда в Бель-Эйр, к Уинтер и позднему праздничному ужину, который должен был стать таким веселым.

Питер не снизил скорость, когда они подъехали к въезду в поместье. Он проехал дальше, на полмили вперед, и наконец остановил автомобиль в дальнем углу клубной парковки. В этом отдаленном углу было темно, но полная летняя луна излучала мягкое золотистое сияние.

– Эллисон, что случилось?

– Пожалуйста, расскажи мне, Питер.

– О чем рассказать, дорогая?

– Расскажи мне о Джулии.

Эллисон выговорила это, храбро глядя в темные глаза, взгляда которых она избегала с момента окончания фильма. Теперь Эллисон хотела, ей необходимо было, видеть глаза Питера. Ее зеленые глаза были освещены лунным светом и хорошо видны, но луна находилась позади Питера, и его красивое лицо оказалось в тени, которая скрывала молчаливое послание его глаз. Эллисон не могла видеть глаз Питера, но почувствовала, какой эффект произвели ее слова, поразили его, словно она нанесла удар.

И Эллисон поняла, что она не ошиблась… Джулия была настоящей.

Питер ответил не сразу, и за несколько мгновений, показавшихся вечностью, летняя ночь стала тревожно тихой, беззвучной, как будто, затаив дыхание, ждала в молчании его ответа. Эллисон показалось, что она услышала, как в отдалении заржала лошадь, но, может, у нее просто разыгралось воображение. Или, может, какой-то призрак напоминал о другой мечте, которая умерла.

– Эллисон… – Когда Питер все же заговорил, голос его звучал мягко и нежно. – Джулия – придуманное имя, и вся история тоже придумана.

Питер помолчал, и за эти новые бесконечные минуты сердце Эллисон прокричало: «О, Питер, прошу, не лги мне! Пожалуйста, не притворяйся, будто страсть и чувства к Джулии лились из твоего блестящего творческого ума, а не из твоего любящего сердца. Я знаю, что это неправда!»

Но Питер не солгал.

– Но, – очень тихо продолжал он, – в основе характера Джулии лежит характер женщины, которую я знал.

– И любил. – «И сейчас любишь!»

– Да. – Питер взял ее ладони, чтобы держать их, пока он расскажет остальное, но Эллисон ему не позволила. – Эллисон…

– Пожалуйста, расскажи мне, Питер. Что это за женщина?

– Моя жена.

– Твоя жена? – слабым голосом откликнулась Эллисон.

Заставив себя не дрожать, Эллисон приготовилась, насколько могла, к тому, чтобы услышать, как ее любимый Питер признается в другой любви, в пылкой страсти, которая закончилась разрывом, но все еще жива в его сердце, и ее тлеющие угли готовы разгореться в новое пламя.

– Мы поженились восемь лет назад. И прожили вместе четыре года, пока она не умерла.

– Умерла? – В шепоте прозвучала боль.

– Да. Я написал «Любовь» незадолго до ее смерти. Она хотела, чтобы я написал историю любви со счастливым концом. Я пообещал, что сделаю по «Любви» фильм и не изменю конца.

– Несмотря на то…

– Несмотря на то.

Питер поведал Эллисон всю правду, основные факты, так кратко, так бесстрастно, как мог, но впечатление от рассказа все равно оказалось ошеломляющим. Он беспомощно смотрел на смену эмоций – страх, удивление, печаль, смущение.

– Почему ты не рассказал мне раньше, Питер?

– Из-за этого. – Его руки дрожали, когда он нежно прикоснулся к ее щекам, залитым слезами. – Я не хотел, чтобы ты плакала.

– Не трогай меня! – Слова Эллисон и резкость ее тона поразили их обоих. В чудесные месяцы их любви Эллисон томилась без прикосновений Питера, ждала их всегда и с радостью. А теперь нежное прикосновение Питера причинило боль. Потрясенная Эллисон тихо добавила: – Пожалуйста.

– Хорошо, дорогая. – Питер нехотя убрал руки от мокрых щек. – Эллисон, я собирался тебе рассказать.

– Ты должен был уже давно рассказать мне. – «Почему ты не сказал мне, Питер? Почему ты скрывал от меня такие важные вещи?»

– Да, вижу, что должен был, – тихо согласился Питер. Он всего лишь хотел оградить свою дорогую Эллисон от печали, а вместо этого так глубоко ранил ее. Нужно было объяснить, заставить ее понять. Он негромко продолжил: – Но когда я должен был рассказать тебе, дорогая? В эти несколько волшебных недель, которые мы провели с тобой в Белмиде, когда наша новая любовь только пускала непрочные корни и нуждалась в радости? Или в последние несколько месяцев, когда мы проводили вместе редкие минуты и хотели наполнить их только счастьем? Я знал, что это огорчит тебя, Эллисон. Я не мог… не хотел… огорчить тебя.

– И поэтому ты просто подстроил мне эмоциональную западню.

– Видимо, я по-глупому надеялся… – Питер не смог закончить предложения, потому что надежда, что Эллисон увидит «Любовь» так, как увидели ее все остальные, как праздник любви, созданный одаренным писателем, оказалась такой несостоятельной.

В последние несколько недель, один в своей нью-йоркской квартире, Питер страдал от бессонницы не из-за кошмаров, а из-за тревоги. «Надо ли рассказать Эллисон о Саре до премьеры?» – снова и снова спрашивал он себя, лежа в темноте без сна. Нет, наконец решил он. Не нужно печалить полное радости сердце его любимой Эллисон – не сейчас.

«Любовь» рассказывала о Саре, а не о нем, напомнил он себе. «Любовь» была посвящена красоте Сары, ее невинности, ее мужеству. Только те, кто любил Сару – Питер, ее родители и Роб, – узнают ее в Джулии.

«Любовь» рассказывала о Саре. Но «Любовь» была и песней любви, которую Питер спел о Саре. И Эллисон, женщина, которая его любила, поняла слова, идущие из его сердца.

Как глупо! Ему нужно было догадаться. Ему следовало рассказать ей. Пусть лучше бы она плакала тогда, а не сейчас, потому что теперь в ее зеленых глазах, которые до этого сияли только радостью, ничем не омраченной уверенностью в нем и в его любви, поселилось сомнение. Сомнение там, где его никогда не должно было быть.