Читать книгу - "Пророчица - Барбара Вуд"

– Сэр, – спросил Перез, – могу ли я получить от вас разрешение послать ребят на поиски пищи?

– Не стоит, сынок. Мы и так устроим пир на весь мир еще до наступления утра.

Они уставились друг на друга глазами, выделявшимися на исхудавших, грязных липах. «По какому поводу будет пир?» – хотелось им спросить.

– Но у меня для вас есть закуска, – сообщил полковник. Он остановился и стал срывать темно-зеленые листья с высокого растения, покрытого диковинными красными цветами.

Протянув листья солдатам, как протягивают хлеб и вино во время причастия, он добавил:

– Разжуйте их хорошенько. Все дело в соке.

– Эй, сержант, – прошептал капрал Смарт. На его мальчишеском подбородке еще не перестали высыпать прыщи. – Мы теперь так и будем жить на траве?

Нахмурив брови, Перез задумался. Он посмотрел на испуганные лица, окружавшие него. Он уже знал их мысли: «Дело все хуже и хуже. Простые солдаты взялись за офицеров. Это называли «смертью от осколочной гранаты» – негодяи мгновенно взмывали в небо».

– Давайте сохранять спокойствие, – предложил Перез.

Листья, как оказалось, были не так уж и плохи; по вкусу они напоминали шпинат, а эффект от них был такой, будто они только что приняли порцию кофеина. Желудки молодых людей уже давно громко и настойчиво требовали пищи, поэтому солдаты принялись жевать листья так же усердно, как это делал полковник: – громко чавкая, а затем проглатывая пережеванное с таким наслаждением, будто то был салат «Цезарь» с гренками. Но через мгновение ими вдруг овладел еще больший голод, и они принялись сами срывать листья с куста и жадно поглощать их, будто это был невиданный деликатес.

И вдруг джунгли наполнились незнакомыми им до этого звуками. Им показалось, будто они высадились в стране Оз: все, что окружало их, стало в одно мгновение изумрудным. Трава под их ботинкам издавала томные вздохи, как будто молодые люди ласкали женскую грудь. Воздух застыл и превратился в шелк. Ощущение было таким, будто наступил День независимости. Майлз почувствовал, что его слух обострился до предела; он мог поклясться, что слышит, как на том свете в ворота рая проскальзывает туман.

– Ой-ой, – в какой-то момент произнес Джексон, однако не стал развивать идею дальше.

Майлз направился в лесную чащу и вдруг вдалеке увидел пагоду, возникшую из тумана; позолоченные резные края ее крыши блестели.

Он моргнул.

Пагода исчезла. Это оказалось всего лишь сухое дерево.

– Тигры выходят на охоту ночью, – сказал полковник, когда солнце начало постепенно прятаться за деревья. Раздался крик птицы, похожий на девичий смех. И снова Майлз готов был биться об заклад, что слышал, как раскрывались бутоны цветов. – Передние конечности и плечи тигра, – продолжал полковник, – чрезвычайно сильны, на передних лапах имеются длинные, острые когти, способные втягиваться. Череп животного несколько укорочен для увеличения режущей силы мощных челюстей. Наша тигрица – сильная зверюга.

Гольдстайн принялся напевать «Руби, не увози свою любовь в город». На его лице сияла блаженная улыбка. Капрал Смарт сказал:

– Ой, ай..

Перез поднял руку к лицу и сосредоточенно нюхал свое запястье.

Майлз застыл на минуту: он разглядывал сияющий металлом – аппарат для попкорна, который вдруг увидел в зарослях папоротника. Машина была несколько устаревшей: она стояла на тележке с огромными колесами, а ее верхняя часть походила на маленькую цирковую палатку. Он причмокнул губами в предвкушении соленого, жирного угощения.

Но аппарат вдруг словно испарился: вместо него лежала груда серых камней.

– Вон она! – приглушенным голосом проговорил полковник, резко остановившись, отчего Смарт натолкнулся на него. – Господа, сейчас вы смотрите, – прошептал он, раздвигая листья слоновьего уха и всматриваясь вдаль, – на индокитайского тигра, цвет шкуры которого темнее, чем у индийского, но светлее, чем у южно-китайского.

Практически полностью истреблен в прошлом веке. Ну, разве не красавица?

Солдаты пытались разглядеть, что находится за стеной листвы.

– Не вижу никакого тигра, – сказал Гольдстайн.

Майлз, взгляд которого был в данный момент направлен на темную лужайку, мерцающую, словно по траве кто-то рассыпал жемчуг, тоже никого не видел. Свет молодой луны устроил игру с природой: очертания куда-то смещались, постоянно изменяли свой вид, растягивались, прыгали. Однако сквозь заросли действительно кто-то пробирался. Невозможно было не слышать мягкую поступь по траве.

– Боже, – сказал капрал Смарт, – да вот же она! Капрал не ошибся. Тигрица приближалась к лужайке – стройная красавица с поразительной красоты линиями тела; ее шерсть была словно снег, отражающий лунный свет, но на спине она отливала золотисто-розовым; белизну рассекали темные линии. Она была настолько восхитительна, что мужчины замерли.

«Почему она не чувствует наше присутствие?» – удивился Майлз.

Тигрица повернула голову и посмотрела своими раскосыми миндалевидными глазами прямо на них. Она облизнулась, и мужчины увидели поразительно нежный розовый язык. Она замерла, будто почуяла опасность.

Полковник выпрямился и смело направился к трехсоткилограммовой кошке. Он выстрелил лишь раз, умело прицелившись в грудь. Задыхаясь, тигрица повалилась на землю.

Полковник помчался к лужайке. Выхватив нож, он подошел к ее брюху и искусным движением руки провел ножом от глотки до поясничной области.

Тигрица взревела. Ее яростный рык, казалось, услышали даже звезды.

Затем полковник опустился на колени, запустил руку ей в живот и начал доставать трофеи: почки, кишки, алую печень – с ее внутренностей капал густой кровавый соус.

– Угощайтесь, господа! – закричал полковник. Изголодавшиеся бедняги приступили к трапезе без каких-либо колебаний.

Перез ринулся к добыче первым. Окровавленными по локоть руками он достал что-то желтое и блестящее.

– Поджелудочная железа, – сказал он с видом победителя и вцепился в плоть зубами.

Собираясь присоединиться к пирующим, Майлз не сводил взгляда с морды тигрицы. Ее глаза были открыты, и на мгновение ему показалось, что перед ним лицо человека. Но пустой желудок заставлял человека играть по своим правилам, и Майлз отдался безумству.

Мужчины бросались друг в друга кусками мяса, рисовали на своей одежде красные полосы и смеялись, словно дети, попавшие в жаркий день под холодные струи поливальной машины. Они насыщались духом тигрицы, ликуя, что им удалось отобрать жизнь у самой Похитительницы душ. Возможно, они даже насыщались душами людей, которых она в свое время съела. Они набивали рты кусками теплой, липкой, солоноватой плоти с привкусом железа. Майлз снял рубашку и, набрав в руки остывающей крови, облил ею себя, оставив на белой коже красные следы. Своей истощенной плотью он впитывал силу тигра.