Читать книгу - "Корабль мечты - Лука Ди Фульвио"

Покачав головой, девушка принялась перебирать ткани.

– Очень миленькая, – заявила одна из посетительниц. – Где ты ее купила?

– Я ее сама сшила, – смущенно ответила Джудитта, не поднимая головы.

– Ты? – опешила женщина.

Пожав плечами, Джудитта поспешно вышла на улицу, но не успела она сделать и пару шагов в сторону Каннареджо, как женщина из лавки догнала ее.

– Подожди, куда ты так спешишь? – Незнакомка пошла рядом с ней.

– Мне нужно кое-что купить, извините.

– На рынке?

– Да.

– Отлично! Я туда как раз и направляюсь, – улыбнулась женщина, подхватывая Джудитту под руку.

Они вдвоем пошли в сторону овощного рынка, раскинувшегося сразу за соттопортего центральной площади Гетто Нуово, неподалеку от вторых ворот.

– Услышь меня, Венеция! – распинался брат Амадео. – Покайся в грехах своих! Изгони жидовское отродье!

– Ох уж этот монах! – В голосе женщины слышалась злость. И страх.

Джудитте хотелось побыть одной, но она не знала, как отделаться от непрошеной спутницы.

– Меня зовут Октавия, – представилась женщина, качая головой, точно пытаясь отделаться от пронзительного голоса монаха. – Я знаю, это не еврейское имя, но мой отец увлекался культурой Древнего Рима. Знаешь, кем была Октавия?

Джудитта растерянно пожала плечами.

– Женой Нерона. Странное же имечко выбрал мой сумасшедший папаша, да упокоит Господь его душу. – Октавия покрепче перехватила руку Джудитты. – Ну, прыгай! – Женщина перепрыгнула большую лужу и рассмеялась.

Джудитта, не раздумывая, последовала ее примеру. Губ девушки коснулась улыбка.

– Иногда даже маленького прыжка достаточно, верно?

– Что вы имеете в виду?

– Достаточно сделать какую-то глупость, чтобы отогнать чопорность, и все сразу видится в новом свете… все становится проще. – Октавия подмигнула.

Джудитта улыбнулась.

– Итак, если не ошибаюсь, ты дочь врача. Он еще дружит с нашим стражником.

– Капитаном Ланцафамом. – Девушка кивнула.

– А как тебя зовут?

– Джудитта.

– Джудитта…

– Ди Негропонте.

– А, вот почему вы отличаетесь от нас! – воскликнула Октавия. – Почти все остальные прибыли в Венецию из Центральной Европы. Я вот, например, с немецких земель. Слышно по говору?

– Немного, – улыбнулась Джудитта.

– Тебя это забавляет?

– Нет…

– Ну же, я не обижусь. Смешной у нас говор?

– Ну, немного…

Октавия от души расхохоталась, а потом опять помрачнела.

– Я скучаю по родному языку, знаешь. Здесь все думают, что в Германии холодно. А на самом деле эти земли – оплот силы и решимости… – Она вздохнула. – Но жена всегда следует за супругом своим, дорогая. Будь по мне, мы остались бы на родине. Но мой муж хотел стать ростовщиком и открыть лавку. Так мы и очутились в Венеции. Теперь он работает с Ансельмом-банкиром. – Октавия пожала плечами. – Вообще, я не понимаю, какая радость в том, чтобы одалживать людям деньги. Раньше мы с мужем занимались книгопечатанием. В Майнце. Там лучшие печатники во всей Европе. Но здесь, в Венеции, нам нельзя работать в типографии… только потому, что мы евреи. Какая глупость, верно? Книгопечатники в Венеции могли бы научиться у нас всем хитростям, мы обучили бы их новейшим техникам, и все это совершенно бесплатно. Но только потому, что мы евреи… – Октавия возмущенно фыркнула. – Непреходяща глупость человеческая. И я имею в виду не только христиан. Нет, и среди иудеев есть те, у кого солома вместо мозгов. Ладно, не будем об этом. Что-то я разболталась, верно? – Она звонко рассмеялась.

Джудитта посмеялась вместе с ней.

– Давай теперь поговорим о более важных вещах, – продолжила Октавия. – Расскажи мне об этой шляпке. Она прекрасна. Хашем мне свидетель, я и помыслить не могла, что скажу такое об этом позорном знаке, который нам приходится носить.

– Что мне вам рассказать? – Джудитта залилась краской.

– Дитя, стоит краснеть, только если ты что-то натворила, а вовсе не тогда, когда ты создала что-то и правда чудесное, – заявила Октавия. – Торговец обносками сказал, что сегодня на тебе новая шляпка. Что это значит? У тебя их много?

Джудитта кивнула.

– Из тебя словечка не вытянешь, – вздохнула женщина. – Можно посмотреть на твои шляпки? Может, даже купить одну?

– Купить? – опешила девушка.

– А что, ты хочешь мне ее подарить? – рассмеялась Октавия.

– Ну, собственно, я об этом и думала…

– Ты уверена, что еврейка? – зашлась смехом женщина. – Ох, милая, я все шучу. Мне нравится потешаться над нами, как и над христианами. Так я привыкаю к их дурацким замечаниям, и они уже не кажутся мне такими обидными.

– Пойдемте со мной, – вдруг заявила Джудитта, схватила спутницу за руку и потащила к аркадам у центральной площади Гетто Нуово. – Подождите здесь, я сейчас вернусь.

Взлетев вверх по лестнице, девушка ворвалась в квартиру.

Исаак и Доннола, насупившись, сидели друг напротив друга и молчали. Исаак посмотрел на дочь, его глаза поблескивали. Не произнеся ни слова, он опустил голову и вздохнул.

Джудитта собрала все шляпки, которые успела сшить, и убежала, радуясь возможности убраться из этого печального жилища.

– Вот, выберите себе любую, – запыхавшись, сказала она Октавии.

– Послушай, девочка, не говори мне «вы», а то я чувствую себя совсем старой.

– Ладно, – улыбнулась Джудитта, протягивая ей шляпки. – Выбери себе ту, которая нравится тебе больше всего.

Взяв шляпки, Октавия осмотрела их одну за другой.

– У тебя определенно есть талант, девочка, – заметила она и вдруг хитро улыбнулась. – Пойдем!

В центре площади разместилась довольно большая группка женщин. Они занимались рукоделием или чистили овощи на ужин, приглядывая за игравшими на площади ребятишками. И, конечно же, общались. Время от времени кто-то из них посматривал в сторону набережной Ормезини, где брат Амадео раздувался от ненависти к еврейскому народу.

– Привет, Ракель, – сказала Октавия, подходя к женщинам. – Привет всем!

Женщины подозрительно уставились на Джудитту, но Октавия сделала вид, что не замечает этого. Она уселась на свободный стул, жестом приказала Джудитте встать рядом и принялась демонстративно разглядывать шляпки.

– Как называлась эта модель? – подняв одну из шляпок, спросила она.

Этот вопрос застал Джудитту врасплох, поэтому девушка так и не смогла выдавить из себя ничего вразумительного.