Читать книгу - "Звезда Парижа - Татьяна Романова"

Граф Александр Василевский стоял у окна своего кабинета, глядя на гранитные берега Невы, уже припорошенные первым снегом. Лед еще не встал, вода казалась темно-синей, почти черной, и чистый белый снег, мягко ложась на гранит, казался еще белее на ее фоне.

«Почти три года прошло с того дня, как я вот так же смотрел на реку, ожидая приехавшего дядю. Я тогда представлял, как хорошо в темный зимний вечер сидеть у горящего камина с родными людьми», - вспомнил он.

Но воспоминание его не обрадовало. Родных людей, несмотря на слово, данное князю Ксаверию, у него не прибавилось, только душа его теперь была совсем отравлена тоской и мучительными воспоминаниями. Воздохнув, Александр вернулся к отчету управляющего из Доброго. В очередной раз он начал проверять цифры, сегодня, как, впрочем, всю последнюю неделю, цифры не складывались, он все время получал разный результат. Приходилось признать, что он - совершенно деморализован.

Уехав из Парижа, граф думал, что дома ему станет легче, но ничто не приносило облегчения. Светское общество, которое, потеряв половину своей мужской части, находящейся с государем за границей, с распростертыми объятьями приняло блестящего жениха графа Василевского, спустя три месяца уже тяготило его. Прелестные девушки, нежным взглядом встречающие его появление в зале, раздражали графа, хотя он не мог не ценить их тонкой северной красоты и хорошего воспитания. Опытные кокетки, томным взглядом или откровенным жестом намекавшие на запретный роман, вызывали отвращение и сочувствие к их обманутым мужьям. Дамами полусвета он теперь брезговал, вспоминая их заученные приемы и волчью мораль.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Александр попытался возобновить связь с Кьярой, тем более что сам оплатил ей квартиру в столице на три года вперед, но черноглазая Кьяра показалась ему вульгарной механической куклой. Он ушел, даже не позволив ей завлечь его в постель, а на следующее утро, предложив ей огромные отступные, отправил в Италию.

Граф попытался найти успокоение, занимаясь имениями, и поначалу ему это удавалось, на радость дяде он начал разбираться в делах, предлагать дельные идеи по улучшению ведения хозяйства и вложению денег. Молодой человек даже выезжал в некоторые имения, но все время стремился вернуться обратно в столицу, ожидая ответа от Алексея Черкасского. Время шло, письма все не было, и постепенно отчаяние начало разъедать его душу, сейчас достигнув пика.

Теперь Александр мог думать только о своей бывшей невесте. Все время перед его мысленным взором она сначала вставала такой, какой он ее встретил в первый раз в Париже - ослепительной красавицей в алом платье, тогда все другие женщины, по праву гордившиеся своей красотой, меркли с ней рядом. А потом граф видел несчастную бледную женщину со слезами, текущими из закрытых глаз, когда он рассказывал ей о смерти ее мужа, и убитую горем мать, у которой похитили ребенка. Но самое главное, стоило Александру только на минуту ослабить над собой контроль, как память напоминала ему горячей волной, пробегавшей по телу, о тех сумасшедших поцелуях, которыми они обменивались на пороге спальни дочери, когда Елена случайно угодила в его объятия.

«Господи, ну почему я не смог справиться с ревностью, почему не смог с уважением принять то, что она искренне любила хорошего человека, который помог ей выжить! - подумал Александр. Он подошел к столику с напитками и плеснул себе в стакан изрядную порцию анисовой водки. - Если быть предельно честным и не врать самому себе - мне уже все равно, что было у нее в жизни раньше, я хочу ее сейчас - любую, пусть делает все, что хочет, только бы была рядом…»

Эта мысль принесла графу облегчение, как будто хирург вскрыл мучительную рану, и боль ушла. Он подошел к старинному бюро черного дерева, привезенному когда-то его матушкой из свадебного путешествия, и нажал на головку птицы, вырезанной на боковой поверхности стенки, с легким щелчком центральный ящик выехал вперед вместе с декоративными колонками, и открылось потайное углубление. Александр вынул из него большой футляр синего бархата и открыл крышку. Великолепная золотая диадема, выполненная в греческом стиле, была украшена только одним камнем, и этот звездчатый сапфир весом в 116 карат стоил Александру целое состояние, но когда ювелир описал ему это чудо, предлагаемое к продаже в Лондоне, он дал полномочия ювелирному дому выкупить камень за любые деньги. Александр дал ему имя «Звезда Парижа», суеверно надеясь, что тезка этого замечательного сапфира тоже вернется к нему.

Последний раз взглянув на уникальное украшение, граф захлопнул футляр и пошел собираться в дорогу. Больше он ждать не мог, и решил завтра же выехать на поиски своей Елены. Сначала он собирался заехать в Вену, где сейчас были все монархи Европы, а оттуда выехать в Париж.

В дверях Александр столкнулся с дворецким, спешащим ему навстречу. Увидев стремительно идущего по коридору графа, тот доложил:

- Ваше сиятельство, к вам дама, маркиза де Сент-Этьен, она не захотела раздеться, сказала, что спешит, я проводил ее в гостиную.

Александр замер, ему на мгновение показалось, что сердце его остановилось. Он не знал, что привело к нему Елену, боясь даже надеяться на лучшее. Но сейчас хотел только одного: не испугать ее, а задержать как можно дольше. Граф быстро пошел к гостиной, в дверях задержался, взял себя в руки и спокойно вошел.

Елена стояла у окна. Соболья шубка, крытая черным бархатом, изящно облегала ее плечи и тонкий стан. Лица молодой женщины Александр не видел из-за полей синей бархатной шляпки, обшитой по краю таким же темным соболем, что и на воротнике. Он кашлянул, Елена повернулась к нему, и молодой человек как всегда изумился совершенной красоте ее лица. Оба молчали, граф жадно вглядывался в эти прекрасные черты, надеясь найти в них хоть отблеск чувства. Она похудела, была грустна и поэтому как-то особенно трогательна. Александр, замерев, боялся нарушить хрупкую тишину, как ему показалось, связавшую их. Наконец, она заговорила первой:

- Ваше сиятельство, я привезла вам письмо от брата. Может быть, вы прочитаете письмо, а потом мы с вами поговорим? - предложила Елена, подняв на графа казавшиеся огромными на похудевшем лице васильковые глаза, и он увидел них сомнение и печаль.

- Простите меня, сударыня, за мою неучтивость, может быть, вы присядете, пока я буду читать письмо, и выпьете чаю? - Александр уже взял себя в руки и, подойдя к молодой женщине, попросил: - Разрешите мне взять вашу шубку?

Она задумалась, потом, решив, что его просьба разумна, расстегнула крючки шубки и нерешительно потянула ее с плеч. Он ухватил теплый мех, но желание коснуться ее было таким сильным, что он не смог удержаться и провел кончиками пальцев по открытым плечам. Искра, мгновенно проскочившая между ними, испугала Елену, она попыталась натянуть шубу обратно, но он уже отступил, унося одежду, и быстро вышел из гостиной. Отдав шубку дворецкому и велев подать чай, граф вернулся в комнату. Елена уже села в угол маленького парчового дивана, и Александр отметил, что она разделила их как преградой кофейным столиком из красного дерева.

- Вот письмо, - сообщила она и протянула молодому человеку большой конверт, на котором рукой Алексея Черкасского было написано его имя.