Читать книгу - "Фредерика - Джорджет Хейер"

После того как опасность миновала и Феликс стал постепенно набирать силы, жизнь на ферме Монка претерпела некоторые изменения. Отпала необходимость постоянного дежурства, и, хотя Фредерике, все еще спавшей в маленькой кровати на колесиках, приходилось вставать к Феликсу три или четыре раза за ночь, она больше не нуждалась ни в смене, ни в помощи и не должна была днем все время находиться в доме. Феликс много спал и не капризничал, когда просыпался, так как был слишком слаб. Это обстоятельство настолько тревожило Джессами, которому наконец позволили принимать участие в уходе за братом, что он обратился за советом к маркизу.

– Я не хочу тревожить Фредерику, сэр, – объяснил Джессами, – но это совсем не похоже на Феликса! То, что он слушается вас и Фредерику, это естественно, но он делает все, что ему говорю я, и даже не спорит! Вам не кажется, сэр, что у него поврежден мозг?

Сохраняя серьезный вид, маркиз постарался его успокоить, но Джессами не был полностью удовлетворен вплоть до того дня, когда он попросил брата выпить лекарства, и Феликс назвал его скотиной.

– Теперь я знаю, что все в порядке! – радостно сообщил маркизу Джессами. – Думаю, скоро он запустит в меня стаканом!

– Надеюсь, если это доставит тебе удовольствие, – отозвался Элверстоук. – Только предупреди его, чтобы он не бросал стакан в меня!

Еще одно изменение было предоставлено Нэп-пом. Скука, от которой камердинер страдал в «Солнце», и его ревность к Карри, проводившему дни на ферме с маркизом, наконец одержали верх над гордостью, и он предложил свои услуги.

В результате Феликса (на которого это не произвело никакого впечатления) стал обслуживать лакей редкостных качеств, кухня удостоилась присутствия особы, в которой мисс Джадбрук безошибочно признала первостатейного «джентльмена для джентльменов», а Фредерика пожаловалась маркизу, что ей стало нечего делать.

Казалось, можно было ожидать, что его лордство теперь вернется в Лондон, однако этого не произошло. Он продолжал жить в «Солнце» в крайне непривычных для него условиях и проводить дни на ферме Монка. Как только Фредерика сочла возможным оставлять Феликса на пару часов на попечении брата, маркиз убедил ее дышать воздухом, катаясь в его фаэтоне, а позже, когда она оправилась от усталости, отправляться с ним на прогулки. Фредерика беседовала с ним непринужденно, как со старым другом, обращалась к нему за советом по любой проблеме, но полное отсутствие смущения показывало, что ей и в голову не приходит рассматривать его как поклонника. Элверстоуку казалось, будто она относится к нему как к старшему брату или (унизительная мысль!) к доброму дядюшке.

На свой собственный счет у него не оставалось сомнений. Чем чаще он виделся с Фредерикой, тем сильнее любил ее, как никогда еще не любил ни одну женщину. Даже самая красивая из его любовниц ни разу не внушала ему желания защищать ее от любой неприятности; даже самая забавная из них не могла заставить его отказаться от своих привычек, и в любом случае он никогда не задумывался о постоянных отношениях с какой-либо из этих леди. Но спустя чуть более двух месяцев после первой встречи Фредерика настолько изменила его образ жизни, что он стал испытывать новое и не слишком приятное чувство нерешительности. Ввязавшись в фантастическое приключение ее младшего брата, маркиз все еще пребывал в состоянии неопределенности, однако, проведя в обществе Фредерики более недели в условиях, которые нельзя было назвать ни романтичными, ни комфортабельными, Элверстоук перестал колебаться: он хотел оставаться рядом с ней всю жизнь, потому что она была той самой совершенной женщиной, которую он никогда не надеялся встретить.

Короче говоря, его лордство влюбился по уши. Но для него было новым опытом и то, что Фредерика не обнаруживала никаких признаков ответных чувств. Маркиз знал, что нравится ей, и даже иногда надеялся, что девушка питает к нему нежность, но не был в этом уверен, помня, что, едва заподозрив Элверстоука в попытке ухаживания, она тут же поставила его на место. Конечно, с тех пор Фредерика могла изменить свое отношение, но он уже не рисковал демонстрировать свой интерес. Более того, при обстоятельствах, в которых они оказались на ферме Монка, это выглядело бы неуместно. Во-первых, трудно было выбрать менее подходящий момент для ухаживания, а во-вторых, если бы Фредерика отвергла эти ухаживания, в их отношениях возникла бы неловкость, совершенно излишняя, учитывая необходимость его помощи в уходе за Феликсом.

Но теперь Феликс поправлялся, и маркизу больше не требовалось оставаться в Хартфордшире. Повинуясь импульсу, он решил испытать судьбу.

Элверстоук прогуливался с Фредерикой, и они остановились передохнуть у забора. Прислонившись к перекладине, она смотрела вперед с обеспокоенным выражением лица.

– Фредерика! – окликнул его лордство, устремляясь в атаку.

Она не прореагировала, но, когда он повторил ее имя, обернулась и сказала:

– Простите, я задумалась. Вы о чем-то спросили, кузен?

– Еще нет, – ответил Элверстоук. – Я просто пытался привлечь ваше внимание. О чем вы так глубоко задумались?

– Старалась вспомнить название превосходного желе, которое миссис Энсделл, жена нашего викария, рекомендовала мне, когда Джессами и Феликс болели корью, – серьезно сказа Фредерика. – Оно очень им помогло и, наверное, пошло бы на пользу Феликсу, если бы я могла… Вспомнила! «Укрепляющее свиное желе доктора Рэтклиффа»! Как я могла забыть?.. Что я такого сказала, чтобы вас рассмешить, кузен?

– Ничего! – отозвался маркиз, все еще смеясь.

– Ну а что вы хотели мне сказать? – осведомилась она, недоуменно нахмурившись.

– Ничего, Фредерика! – повторил Элверстоук. – Как удачно, что вы вспомнили название этого желе! Может быть, мне сразу отправиться в Хемел-Хэмстед, чтобы раздобыть его для вас?