Читать книгу - "Четвёртый Рим - Таня Танич"

— Молодец, папочка! — не могу удержаться, чтобы не поддеть его. Хотя я прекрасно понимаю, что с Микаэлой другие способы не сработали бы. Лучший вариант вдохновить ее на какую-то глупость — это что-то запретить.

— Прекращай нудеть! — резко обрывает меня он. — Других проблем у нас нет, Женьк? Только то, что все спиногрызы иногда напиваются! А не то, что они решают, что теперь не девки, а пацаны, и обращаться к ним надо… Слушай, как к Мике обращаться теперь надо будет? Она? Оно? Это?

— Рома, ты что… — понимаю, что его деликатность в предыдущем разговоре была вызвана только крайней растерянностью. Но теперь до него всё окончательно дошло, и он начал раздавать характеристики с присущей ему резкостью. — Ну, какое «оно»! И уж тем более «это»! Обращайся, как и раньше! И, вообще… Может у неё это несерьёзно…

— Ты на это посмотри! — резко наклоняя камеру, он показывает мне россыпь таблеток по столу. — Это похоже на «несерьёзно»?!

— Ну… Не совсем.

— Короче, без ну. Меня, Женьк, больше даже не проблема с пришитыми писюнами волнует. Я как считал, так и считаю — это может быть банальный заскок, или жирный толлинг, или желание позлить. Может, я сам захочу когда-нибудь приделать себе пару отличных сисек просто эксперимента ради. И это не значит, что… Эй? Что такого? — глядя в мои ошарашенные глаза, спрашивает он.

— Какие сиськи, Рома? — с этого самого момента я воспринимаю происходящее как одну из форм сюрреализма, такое своеобразное преломление реальности.

Все это так абсурдно, что просто смешно.

— Ну, такие, классные. Троечки где-то, как у тебя.

— Рома, ты что! — я изо всех сил пытаюсь сдержать смех, хотя параллельно с этим мне хочется плакать, от растерянности перед ситуацией.

— А что, Женьк? Всегда под рукой, никто не заберёт, не отморозится, не начнёт читать мораль, что я должен и чего не должен делать. Так что не это самое страшное.

— Да нет, Ром, сами по себе такие манипуляции с телом не есть норма…

— Не важно! И вообще, Женька, что ты так уперлась? Кто о чем, а ты о сиськах.

— Я?!

— Так, все. Сменили тему. Теперь серьезно. Малую надо вытаскивать из этого — любыми способами и быстро. То, что она напридумывала себе про всякие операции — это одно. Должно попустить со временем. Но она уже жрет непонятные таблетки. Если в её окружении есть хоть кто-то, кто может достать ей все это, — он снова делает знак рукой в сторону Микиных «богатств», — значит, ее надо изолировать от всей её компании. Прямо сейчас. А то мы скоро у неё кислоту или колёса найдём, не только твои о-ка. Тогда реально станет неважно, кто у нас — сын-наркоман, или дочка-наркоманка. Носить передачки ей в рехаб мне совсем не улыбается.

Он прав. Он абсолютно прав. А вот я об этом даже не подумала. Чувствую себя униженно-уязвлено — причём, унизила и уязвила сейчас я себя сама.

Нет, всё-таки он отец гораздо лучший, чем я — мать. И, чтобы не циклиться на этом — казнить себя я буду потом, когда решим все наши проблемы — спрашиваю то, что давно вертелось на языке.

— А Микаэла знает, что ты нашёл ее тайник? Как она ведёт себя без этих препаратов?

— Да знает, по-любому, — Ромка откидывается на спинку кресла и устало закуривает. — Шифруется типа. С утра сегодня, как проспалась, по квартире шастала туда-сюда. Но молчит пока. Я ей там закинул удочку, пусть в той стороне копает.

— В какой?

— Что она все посеяла-потеряла по пьяни. Это у нас семейное. А загашник свой, может, куда-то в порядок перепрятала. Это у неё уже от тебя.

— А-а… Ну да, — несмотря на не самые лучшие… да что там, откровенно плохие новости, улыбаюсь, вспоминая, сколько раз я возмущалась Ромкиной беспечности, когда он вечно терял то ключи, то документы, то телефонны, а то и все вместе, сразу. И как я умудрялась запрятать какие-то важные вещи, билеты или карты только потому, что пыталась найти для них самое безопасное место, так, что искать их потом приходилось днями или даже неделями.

— Я, конечно, не говорил, что знаю, что она ищет. Но тут неважно что, главное — её внимание отвлечь. Пусть ищет. Хрен найдёт, — с мрачным удовлетворением подводит итог он, после чего продолжает. — Я же как нашёл эти колёса… — Ромка берет в руку один пузырёк и ещё одну картонную коробочку. — Они у неё из кармана вывалились, когда я ее в ее комнату нёс.

— Прямо-таки нёс? — в ужасе я прикладываю руки к лицу, не в состоянии представить этой картины — чтобы мой ребёнок, моя такая энергичная и напористая девочка… была в таком состоянии, когда её ноги не слушаются.

— Да, Женьк. Там классика жанра была — ее дружбаны до двери дотащили, позвонили в переговорное, и пока я спускался, их и след простыл. Ссыкуны, — иронично бросает Ромка. — Мы ещё соседей на лестнице встретили.

— Какой кошмар…

— Почему кошмар? Ты можешь гордиться своим воспитанием — несмотря на то, что Мика была в дрова, она с ними поздоровалась.

— Ром, не издевайся.

— Да ладно тебе. Я сам поржал. А потом увидел, что у неё из карманов в прихожей выпало — тут уже не до смеха стало. Думаю, это прямо свежак, — он вертит в руке упаковку таблеток. — Всё новое, даже не распечатано ещё было.

— Это что же — друзья, которые ей это достали, ещё и напоили её? — пытаясь найти хоть какую-то логику в поступках Мики, спрашиваю я, пока в голову почему-то лезут обрывочные воспоминая: «Расслабься, Дженья! Я гуляю! Мы с Лили ещё долго будем гулять!», «А вот Лили, познакомься!», «Добрый день, сеньора Дженья. Вы такая красивая». «А я что, выходит, нет?» «Ты тоже, но сеньора Дженья белая, а ты темная». «Все, пока, мы заняты! Ты тоже пойди погуляй — не говори, что некому угостить тебя вином!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да не факт. Не факт, Женька, — отвлекает меня Ромкин голос. — Она вполне могла и до этого успеть, а потом нахерачиться. У неё края могут быть где угодно, это же Мика, ты знаешь. У неё везде все схвачено, везде приятели-знакомства.

— Послушай… А ты не знаешь, с ней вчера на этой пьянке-гулянке, была ее подружка? Новая?

— М-м? — Ромка внимательно щурится сквозь табачный дым — ещё одна его знакомая за много лет привычка. — Что за подружка?

— Лили. Блондиночка такая, очень… кукольного вида. Мика мне несколько раз о ней, прямо с таким восторгом говорила, как-то даже звонила, знакомила