Читать книгу - "Лючия, Лючия - Адриана Триджиани"

— Трудоемкое платьице.

Делмарр не обращает на нее никакого внимания:

— Ха-ха.

Элен и Виолетта кружат вокруг Ирен, как пчелы, осторожно открепляют подкладочную ткань, раскладывают ее на длинном столе для кройки.

Я иду в комнату, где хранятся ткани, и проверяю наши запасы: высокие рулоны с бархатом, шерстью, шелком, габардином, но единственный найденный мною отрез атласа — цвета кофе с молоком, оставшийся от свадебного платья, которое мы шили для одной гречанки из Квинза (сколько сил на него потратили).

— К чему такая спешка? — возвращаясь на свое рабочее место, спрашиваю я Делмарра.

— Сестры Макгуайр дают новое представление в «Карлайл». И они хотят, чтобы все было как в Париже.

— Сестры Макгуайр! Рут умрет, когда я ей скажу.

— Сшейте для них сногсшибательные платья, и, возможно, я достану для вас парочку контрамарок.

— Пожалуйста. Мой отец обожает их! — говорю я.

— А как насчет твоего жениха?

— Что такое?

— Я думал, ты захочешь пойти с ним, романтический вечер, только ты и Данте.

— Он не ходит на вечерние представления. Пекарям приходится ложиться спать в восемь. Тесто для хлеба поднимается к трем часам утра, и они встают вместе с ним.

— Когда в следующий раз буду есть булочку с беконом, вспомню об этом. Вспомню о твоем Данте, который отказывается от развлечений во имя выпечки для моего ланча.

— Вспомни, — говорю я ему.

Мы с Рут целый день доделывали черное концертное платье (нам нужно отправить его в филармонию на этой неделе), и я очень проголодалась. С момента, когда мы с Данте объявили о нашей помолвке, семьи Де Мартино и Сартори в первый раз встречаются за ужином. В этом не было нужды, потому что мы и так часто видимся с ними. Де Мартино поставляют хлеб и пасту в «Гросерию». Мне кажется, что специально собираться и обсуждать детали свадьбы вообще излишне. Но мама хочет, чтобы все было как положено, чтобы обе семьи высказали свои соображения. «Нужно уважать друг друга, — говорит она. — Когда ты выйдешь замуж, то поймешь: мы собираемся не для того, чтобы поесть, а чтобы выслушать друг друга».

Мы с Данте помолвлены вот уже шесть месяцев, пора нам обсудить, как мы будем жить. Это не так-то просто, потому что Данте постоянно занят в пекарне. Слава богу, папа закрывает «Гросерию» на выходные. Когда я предложила мистеру Де Мартино хотя бы на денек закрыть его пекарню, он был искренне возмущен. Он тогда сказал: «Непременно закрою, если ты назовешь мне день, когда люди не хотят хлеба».

Прождав какое-то время автобуса, я решаю пройтись до дома пешком. И почему природа не изменяется так же скоро, как витрины нашего магазина? На улице почти нет людей и достаточно тихо, чтобы хорошенько все обдумать, пока идешь несколько кварталов до дома.

На Девятой улице я поворачиваю направо к Шестой авеню, иду по широкой улице, выложенной плитами из песчаника мимо окон многоквартирных домов, увитых лавром и украшенных искусно драпированными шторами. На этой улице несколько больших домов с бело-зелеными тентами из парусины, которые натянуты на полированных металлических столбиках над дорожками перед подъездами. Интересно, каково это, жить в одном из таких домов, рядом с которыми стоят элегантные привратники в униформе. Они приветствуют тебя при входе и помогают донести сумки с покупками.

Самые красивые дома в Нью-Йорке всегда располагаются рядом с парками, вот и здесь неподалеку — парк Вашингтона. Привратник подмигивает мне, когда я прохожу мимо него. Иногда я подмигиваю ему в ответ. На меня обращают внимание чаще, чем на других, особенно если я надеваю эту шляпку. Видимо есть нечто такое в голубом бархате. Пока я жду, чтобы перейти улицу, рядом со мной внезапно останавливается грузовик.

— Садись.

— Эксодус, что же ты так кричишь!

— Давай, сестренка.

Я забираюсь в машину. Эксодус — мой самый невоспитанный брат, вечно он из-за чего-то переживает. У Эксодуса светло-каштановые волосы, папин овал лица и мамины глаза. Его часто принимают за ирландца: высокий, широкоплечий. Но когда он начинает говорить по-итальянски (что случается часто), сразу понятно: он один из нас. Меня всегда восхищала его храбрость. Он честный, но слишком беспокоится из-за того, что думают о нем окружающие. Эксодус умеет хранить секреты, что очень ценно в такой большой семье, как наша.

— Мама оттаскает тебя за волосы. Де Мартино уже сидят за столом, как мраморные статуи. Я заезжал домой выпить содовой, так что собственными глазами их видел.

— Они уже там?

Нужно было мне поспешить. Де Мартино всегда приходят раньше. Как-то мы втроем с Данте и его матерью решили сходить в кино. Тогда своими рассказами она испортила нам весь вечер, потому что пришла так рано, что увидела окончание фильма на предыдущем сеансе.

— Да. Надеюсь, что твоя дочь не будет походить на миссис Faccia de Bowwow.[11]

— Не так уж она и некрасива.

— А мне кажется совсем наоборот. Если мы отдадим такую красавицу, как ты, этим дикарям, то твоя дочь автоматически будет в два раза менее красивой, вот увидишь.

— Спасибо тебе, что желаешь такого нашим детям — твоим будущим племянникам и племянницам, между прочим. Зато они не умрут от разрыва сердца, увидев в зеркале, насколько они красивы. Это меня даже как-то успокаивает.

— Почему ты вообще хочешь выйти за него?

— Мне казалось, тебе нравится Данте.

— Он болван. Все они болваны. Работают в пекарне, боже мой. Ставят опару, и что? Никогда не отдыхают. Ну, и кто они после этого?

— Люди, которым принадлежит знаменитая на весь город пекарня.

— Да уж. Что может быть проще, чем зарабатывать на жизнь, делая булки? Это ничего не значит. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Лючия.

— Несомненно. Кроме того, я не спрашивала твоего мнения.

— Не спрашивала. А надо было бы. Ты становишься старше, вроде пора выходить замуж и все такое, но это не значит, что нужно торопиться.

— Я и не тороплюсь.

Если бы только Эксодус знал, как медленно развивались наши с Данте отношения. Я люблю моего жениха, но предпочла бы остаться просто помолвленной еще годик-другой. Мне нравится, как я живу.

Эксодус останавливается около дома, чтобы высадить меня. Папа уже ждет у входа.

— Опаздываешь, — открывает папа дверцу с моей стороны.

— Извини, пап. Не думала, что они придут раньше семи, — выпрыгиваю я из грузовика. — У меня новости. Ты ни за что не поверишь. Я получила прибавку к зарплате.

От восторга папа, как и я несколькими часами раньше, хлопает в ладоши и широко улыбается.