Читать книгу - "Изменяю по средам - Алена Левински"

Сфокусировавшись на черных ангелочках спящего зимой фонтана, Гришка побежал к ним.

– Мама, смотри, у него писютка! – радостно и громко сообщил он, показывая пальцем на скульптурного карапуза.

– Гриша, не тычь пальцем, это некрасиво, – менторски заметила я.

– Как же долго я к тебе шла сегодня… – застонала Катюха и из последних сил устремилась к ресторанчику.

Важный официант в салатового цвета рейтузах и белой рубахе на шнуровке приглашает нас пройти на второй этаж. Там есть очень удобные места, заверил он нас по-немецки. Помог Катьке снять пальто, ласково улыбнулся на ее живот и сказал что-то милое притихшему Гришке.

На втором этаже полумрак, со стен смотрят бутафорские головы лосей и вепрей, в углу висит огромный охотничий рог с цепочкой.

– Надо выбирать колбаски, их здесь десять видов, – посоветовала Катерина, разложив по столу полиэтиленовую гармошку меню.

Официант ждал, не торопя нас, но и не уходя прочь.

– Я хочу колбаску, – сказала я на своем ужасном английском. – Большую колбаску. Настоящую немецкую колбаску.

Лицо официанта приобрело озабоченное выражение, он наморщил лоб и судя по всему пытался разобрать хотя бы одно слово из моей речи.

– Ну вот, – мрачно констатировала я. – А меня уверяли, что в Германии все понимают по-английски.

– Почти все, – гаденько улыбнулся муж. – Но только в том случае, если с ними говорят по-английски.

– Настоящую, понимаете? – обратилась я опять к официанту, проигнорировав выпад Антона. – Немецкую. Колбаску. Большую!

Димка перевел официанту мой заказ, тот удовлетворенно кивнул, – и записав все наши пожелания, удалился.

Со второго этажа было хорошо видно манящую мишуру из сувенирного магазинчика, расположенного при входе.

– Я схожу посмотрю подарки в Москву, пока готовят еду, – дружелюбно сказала я Антону.

– Хорошо, – кивнул муж. – Только не сбеги, пожалуйста.

Катька с Димкой усмехнулись. Конечно, разве ж он мог смолчать!

В магазине высокие полки, заставленные крайне нужными мне вещицами. При входе целая коллекция тирольских шляп. Подсвечники на тонких, как лебединые шеи, ножках. Подсвечники-домики, с уютно мерцающими окнами, ароматические свечи…

А дальше – целая полка со страстно любимыми мною колокольчиками, самых безумных видов, форм и размеров. Строгий стальной, без изысков, с длинным языком, на котором выгравировано что-то по-немецки. Гипсовый с пышнотелыми фрау по кругу. Колокольчик-молочник, с ведрами по бокам, с бородой и усами. Колокольчик-корова, белый, в рыжих пятнах, с грустными глазами, совсем как на рынке в Сокольниках. Бумажный колокольчик с индийскими узорами. Интересно, как он звенит?

И вдруг я увидела то, что мне необходимо до зарезу. Колокольчик-сова с круглыми лупатыми глазами, с натуральными перьями и ощетинившимся птичьим хвостом смотрел на меня и ждал. Я подошла поближе. Потрогала жесткий крючковатый клюв. Сова улыбнулась мне, замурлыкала, как кошка, и мечтательно закрыла глаза. Внутри, на язычке, болтался ценник со штрихкодом. 23 евро. Совсем опупели!

Я положила колокольчик на полку и повернулась к выходу. Сова всхлипнула и курлыкнула грустно мне в спину. Я посмотрела открытки с видами Тюбингена, керамические тарелки на стену и выставку штопоров, стилизированных «под старину». Задержалась у стенда со щипчиками для барбекю, потом внимательно изучила щеточки для камина.

Продавец говорил по телефону и вдруг наклонился за стойку и стал там что-то искать, не прерывая разговора. Это был момент истины. Я быстро шмыгнула в угол колокольчиков, схватила сову и спрятала ее под свитер. Нащупав на язычке бумажку-штрихкод, отчаянно заскребла ее ногтем. На пол посыпалась мелкая бумажная стружка.

Продавец вынырнул из-за стойки, встретился со мной взглядом, улыбнулся, продолжая беседу по телефону. Я попыталась изобразить ответную улыбку. Видимо, получился страшный оскал, потому что юноша опять нырнул под прилавок. Я пулей бросилась вон из магазинчика, зацепилась о резиновый коврик у двери, неловко подпрыгнув при этом, чтобы не упасть и не выронить свое богатство.

Чуть не сбив потенциального покупателя, входившего в этот момент в магазин, я побежала в ресторан и, только взлетая по лестнице на второй этаж, обернулась, выпучив в ужасе глаза. Посетителем оказался все тот же Ганс, мой коллега и собутыльник. Он приветливо помахал мне рукой и скрылся в магазине.

Еду уже принесли. На огромной, совершенно плоской тарелке меня ждала пара тощих, как глисты, бледных колбасок, коротких и несчастных, в окружении жидкого болота тушеной кислой капусты.

– Это и есть настоящая немецкая колбаска? – недоверчиво спросила я.

– Видимо, да, – ответила Катерина. – Мы по привычке заказываем мюнхенские, они потолще, а цена та же.

– А это что? О, нет… – простонала я, садясь на тяжелый деревянный стул с вырезанными на спинке сердечками. – Только не кислая капуста! Этот деликатес мы едим всю зиму. Свекровь морит капусту на балконе и потом готовит из нее, мертвой и желтой от тоски, дурно пахнущие гарниры.

Димка неприлично заржал, Антон зыркнул на меня враждебно.

– Ой, смотрите, Ганс! – обрадовалась Катя, показывая на лестницу.

Я обернулась. Застенчиво улыбаясь и моргая безресничными глазками, к нам шел душка Ганс в своей дурацкой зеленой шапочке.

Он остановился у нашего столика, чуть поклонился учтиво, пожал Антону руку и подмигнул Гришке, увлеченно гоняющему по тарелке свою колбаску. Потом они с Димкой заговорили по-немецки.

У меня в кармане задрожал телефон, оповещая, что принял сообщение. Я достала его и прочитала на дисплее: «Машка, крандец! Нашу богадельню разогнали к чертовой бабушке. Аня». Это было сообщение от приятельницы, с которой мы вместе работали в журнале «Лучшие банки Москвы». Анечка была художником, а я координировала процесс производства журнала. Есть такая должность, медленно, но верно отмирающая в издательском процессе, – ответственный секретарь. Она не имеет никакого отношения к приему телефонных звонков, делопроизводству и подаче начальникам кофе. Ответственный секретарь в редакции – это человек, который согласовывает работу отделов и внештатных сотрудников, следит за соблюдением технологической цепочки и получает на орехи от всех, кто в дурном расположении духа. Должность не для слабонервных, надо сказать.

Наш замечательный журнал был карманным изданием мелкой финансовой структуры, руководитель которой захотел трибуны для публичных выступлений. Его фамилия и большая цветная фотография красовались на первой полосе, назвался он председателем наблюдательно совета и, похоже, чувствовал себя медиа-магнатом, со всеми вытекающими неприятностями для коллектива.

Каждый раз, когда он звонил в редакцию и я брала трубку, у нас происходил примерно такой диалог:

– Але? Это кто?