Читать книгу - "Любовь как чудо - Энн Вулф"

– Ну и где ты? С кем-то говорил?

– Ага, с доктором Суимзи, – невозмутимо соврал Пит. Похоже, это начало входить в привычку. – Он беспокоится из-за твоего состояния. Я говорил ему, что у тебя началась депрессия.

– Депрессия?! – вспыхнула Триш. – Никакая у меня не депрессия! И ничего на нее похожего! И вообще, какого черта ты обсуждаешь мои проблемы с каким-то докторишкой?!

– Не «с каким-то докторишкой», а с семейным врачом, – спокойно поправил ее Пит. Все же вопли и взгляд гарпии, которым в этот миг глядела на него Триш, были отраднее ее добровольного обета молчания. – Могу же я поделиться своими проблемами хоть с кем-то.

– Своими можешь. А моими нет!

– Ты, кажется, забыла, дорогая, что мы с тобой – одно целое.

– Ну ладно… – смягчилась Триш. – Слушай, я чертовски хочу выпить. Может, сходим в ресторан?

– Первая мысль мне не очень нравится, – честно признался Пит, – а вот вторая – просто блеск. Конечно, сходим. А то я уже забыл, какая ты смешная, когда ешь…

В ресторане было на удивление безлюдно, и Пит с Триш ели в абсолютной тишине. Раньше Пита это обрадовало бы – он не очень-то любил шумную музыку и большое скопление людей, – но сейчас гнетущая тишина вызывала раздражение. Мрачное лицо Триш, ее молчание, ее странный заказ… Конечно, этот заказ – паста с морепродуктами и белое вино – был бы вполне нормальным для большинства людей. Но не для Триш. Если уж она заказывала пасту, то обязательно с каким-нибудь вывертом. Пит улыбнулся, вспомнив, как как-то раз в итальянском ресторане они с Триш умоляли повара подать пасту с изюмом и апельсиновым желе.

– Это есть настаящий кащунств! – возмущался повар. – Паста никто не есть с исюм и желе из апельсин!

– Ну почему же никто? – спросил Пит. – Моя жена ест…

В итоге повар сдался – после того, как Пит сказал, что заплатит за эту пасту цену трех самых дорогих паст. И Триш с наслаждением смаковала «кулинарный изыск». Пит тоже попробовал, но ему не понравилось. А повар долго жаловался бармену на «этот презренный американо», которые «ничего не понимать в кароший еда и только портить ее»…

Неужели все это в прошлом? – думал Пит, глядя на Триш, ковыряющую вилкой во все еще полной тарелке. Ведь это совсем ей не нравится. Иначе на тарелке уже ничего бы не осталось. Зато бокал вина уже пуст, и по ее глазам видно, что она собирается снова его наполнить.

– Ты много пьешь, – не выдержал Пит. – И почти ничего не ешь. К тому же тебе не нравится эта еда. Зачем ты ее заказала?

– Какой ты глупый, – язвительно улыбнулась Триш. – Чтобы есть, разумеется.

– По-моему, чтобы ковыряться вилкой в тарелке. Надеюсь, это когда-нибудь кончится. Нет сил смотреть, как ты мучаешься.

– Лучше налей вина…

– Налью, если ты объяснишь, зачем так над собой издеваешься.

– Я? – делано улыбнулась Триш. – Ничего подобного. И вообще, с чего ты взял, что я вечно должна выкидывать какие-то фортели и есть что-то эдакое? Тебе это доставляет удовольствие? А мне нет. Я хочу есть то, что едят все нормальные люди. Если тебе нужен клоун, Пит, иди в цирк.

– Спасибо, Триш, – мрачно ответил Пит, – я и так в цирке. Шекспир говорил: «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры». Так вот, я с ним не согласен. Весь мир – цирк, а люди в нем – дрессированные животные. Вот Фредди Коттон – дрессированный кролик. Он так и сыплет любезностями, дергая своей верхней губой. А передвигается так быстро, что за ним не угнаться никакой лисе. Просто Шарлотта – подружка тети Эльвы – похожа на дрессированного шпица. Стоит показать ей кусочек мяса, так она сделает все, что угодно, лишь бы заслужить его. Без мяса всякий интерес к тебе пропадает. Или ты не заметила?

– И кто же их дрессирует? – снисходительно улыбнулась Триш.

– Если бы я знал…

– А мы с тобой кто? Дрессированные обезьяны? Кривляемся на радость нашим знакомым… Чтобы им было о чем поговорить на своих вечеринках? О паре придурков, которые ничего не могут сделать, как нормальные люди…

– Ну что ты заладила: нормальные, нормальные… Ты никогда не была такой, как все, Триш. И не будешь. Кстати, что такое норма, Триш? Что такое середина? И потом, разве ты не знаешь, что люди, стремящиеся к золотой середине, почему-то всегда угождают в крайность… Мне кажется, это твой случай.

– Может, ты просто перестанешь меня допекать? И опекать заодно. Я уже не маленькая, Пит. Да и маленькой не очень нуждалась в опеке, если ты помнишь…

Пит сдался и налил ей вина. Триш так и не доела свою пасту, но зато выпила всю бутылку. Интересно, алкоголизм она тоже считает нормой? Пит едва пригубил вино и с ужасом смотрел на жену, которая с каждой минутой становилась все пьянее. В этом, правда, были и свои плюсы: по крайней мере, она начала смеяться. Правда, смех был неестественный, с какой-то истерической ноткой. Но Пит радовался даже такому. Потому что уже несколько дней не видел улыбки на лице жены.

Ничего, они приедут домой, и все образуется. Триш смирится с тем, что тетя умерла, и оставит свои дурацкие мысли насчет того, чтобы стать «нормальной». А Пит тем временем встретится с Рупертом и попробует выспросить у друга, как можно выяснить истинную причину тетиной смерти…

Пит ошибался. В Дэкстере ничего не изменилось. Триш по-прежнему держалась замкнуто и слышать ничего не хотела о своих проблемах и попытке их решить. Перемену в ней заметили все их знакомые, а Руперт, друг Пита и Триш со школьной скамьи, пришел в ужас от того, во что превратилась Колючка.

– Это просто паника, Пит… – сказал Руп другу, когда Триш оставила их наедине. – С этим срочно нужно что-то делать. Она на себя не похожа. Какая-то пародия на Триш. А ты не думал сводить ее к психоаналитику?

– Ха, – горестно усмехнулся Пит. – Ты что, не знаешь Триш? Она упряма, как три тысячи ослиц, объевшихся морковью. «Нет у меня никакой депрессии», – передразнил он Триш. – Еще только врача мне не хватало!

– Ну да… – задумчиво согласился Руперт. – Я попробую навести справки о твоей тете и ее знакомых. Благо, связи в нашем городе остались… Не волнуйся, правда от нас не убежит, – ободряюще улыбнулся другу Руп.

После окончания старшей школы Руперт совершил поступок, неожиданный для всех – и для друзей, и для неприятелей. Он подал документы в полицейскую академию и, к огромному удивлению Пита, поступил в нее. Кто знает, может быть, на Руперта так повлияла младшая школа, в которой они с Питом долгое время были изгоями. Пит никогда не расспрашивал об этом Рупа, а сам Руп никак не объяснял свое решение. Окончив академию, Руперт устроился в полицию и начал здорово продвигаться по карьерной лестнице.

Что больше всего нравилось Питу в друге, так это то, что тот совсем не изменился. Остался таким же добродушным увальнем, веселым и надежным, на которого всегда можно было положиться. Пит подозревал, что в глубине души Руп остался маленьким трусишкой, но так прекрасно маскировал свой страх, что теперь никто не мог разглядеть в Руперте Крэйне – толстяке и балагуре – маленького Рупа, который трепетал перед рослыми одноклассниками.