Читать книгу - "Любовь и гниль: Закон Кейна - Рейчел Хиггинсон"

сильным, мистическим царством больного извращенца Денниса. Она что-то шептала Вону, их головы склонились в напряжённой дискуссии.

Это привело меня в ярость больше всего на свете.

Чёрт возьми.

— Она уже занята, так что убрал от неё свои чёртовы глаза.

Я сделал шаг вперёд и со всем спокойствием, на которое был способен, ткнул пальцем ему в грудь. Его глаза расширились от удивления, как, я был уверен, и у всех остальных.

— Эй, Кейн, — немедленно начал говорить Деннис. Его глаза оставались огромными, и он поднял руки, как бы успокаивая меня. — Я ничего не имел в виду. Я просто хотел знать, где ты их нашёл. Она твоя, я это понимаю. Никто не пытается забрать её.

Я отступил на шаг. Его заверения не успокоили меня, и я почувствовал, как укус ярости всё ещё пробегает по моему телу, но я позволю ему поверить, что могу контролировать эту собственническую потребность удержать эту девушку. Я вытер руки о карманы в попытке казаться расслабленным и одарил его дерзкой улыбкой.

— Чертовски верно, она моя. Ты думаешь, я бы отказался от такого тела?

Деннис прочистил горло, и остальные парни беспокойно заёрзали.

— Ты должен быть су… слепым, чтобы упустить её.

Меня больше разозлило то, что он почувствовал необходимость подвергнуть цензуре слово «сумасшедший», лучше бы он просто сказал это, но, пытаясь избежать стереотипа в целом, я пропустил это мимо ушей.

— Возвращайтесь к патрулям, — скомандовал я. — Я должен закончить с этим.

— Да, сэр, — хором ответили мужчины.

Я повернулся, не обращая на них внимания, и открыл двери в школу. Риган и Вон прошли сразу же, без всяких подсказок.

— Осторожнее со стенами, — предупредил я.

Я напрягся, ожидая, что она заметит заполненные зомби коридоры. Я передал дверь Остину, который позволил ей захлопнуться, как только мы все вошли в здание.

Риган потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому свету, но я чувствовал, как её осознание разрастается. Я наблюдал, как её лицо вздрагивало и съёживалось, когда она поэтапно рассматривала ужасающую сцену. Недоверие, отказ верить, отвращение, ужас, неожиданное сочувствие, ненависть, а затем, наконец, отвращение во всех отношениях, в любом виде и форме.

Пытаясь не обращать внимания на разочарование, которое я испытывал из-за её чувств, я приказал отправить Вона к другим заключённым.

— Отведи его к остальным. Я отведу её к отцу.

Мне нужно было официально заявить на неё права, прежде чем кто-то другой решит это сделать. Я хотел покончить с этим ещё до того, как это начнётся. Я не мог себе представить, что мне придётся сделать из этого испытание и потерять её на какое-то время. Я хотел, чтобы она была со мной, в моём доме, в моей постели, как можно скорее, а это означало сегодня.

Я схватил Риган за руку и попытался потащить её за собой по коридору. Я мог бы объяснить ей, куда мы направляемся или почему её нужно было разлучить с друзьями, но просто и ясно я не хотел это делать. Я просто хотел, чтобы она повиновалась.

Она сопротивлялась мне, так что я усилил хватку. Она продолжала бороться со мной, и я ненавидел то, что она усложняла всё без всякой причины. Если бы она просто подчинилась, тогда между нами не было бы борьбы. Зная, что она по большей части беспокоилась о своих друзьях, я перестал пытаться заставить её пойти против её воли и, наклонившись, прошептал ей на ухо:

— Будет безопаснее, если ты подчинишься.

И это было правдой. Если она не будет сопротивляться, он будет в безопасности. Я прошептал это по той же причине. Если бы Крид или Остин уловили хотя бы намёк на то, что я говорил, они с радостью отнеслись бы к этим заключенным с меньшим уважением, чем они того заслуживали. Солдаты в армии моего отца были в основном хорошими людьми, если не сказать немного садистами из-за окружающих нас обстоятельств, но в основном верными и полными решимости обеспечить безопасность Колонии. Но по какой-то причине они также казались склонными быть немного… экстремальными. Они, как правило, были бомбами замедленного действия ярости, позволяя любой мелочи привести их в действие. Они также имели тенденцию быть немного извращёнными. Они никогда не возражали против убийства, и иногда я задавался вопросом, имеет ли значение, что они убивают, или могут ли они находить удовольствие независимо от вида или обстоятельств. Я старался не зацикливаться на том, что может существовать взаимосвязь между типами парней, которые стекались, чтобы защитить моего отца и его город, и особым типом психопатов-социопатов, которые поклонялись ему. Это лишь повело бы меня по дурному пути.

— Риган, — крикнул ей вслед друг. — Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю, — крикнула она в ответ.

Лжецы. Оба. Я мог сказать с первого взгляда, как увидел их вместе, что они не любили друг друга. Я сдержал раздражённое фырканье. Что она пыталась доказать?

Более чем вероятно, что её признание в любви было попыткой удержать её от того, чтобы лечь в постель с одним из нас, или защитить одного из других парней в её группе, к которому у неё действительно могли быть чувства.

Эта мысль вновь пробудила во мне яростного и ревнивого дракона, и я решил, что обращу более пристальное внимание на неё и тех заключённых, когда мы вернёмся.

Я чувствовал, что она всё ещё общается с заключёнными, но сдержал свои эмоции и позволил ей. Я не завоюю никакого доверия, таская её повсюду, как пещерный человек. Она должна была добровольно вступить в отношения со мной, должна была войти в это с широко открытыми глазами. Я не хотел, чтобы у неё был Стокгольмский синдром. Я хотел, чтобы её чувства были настоящими.

И если я дам ей достаточно времени, они будут таковыми.

В конце концов, она развернулась и последовала за мной по коридору. Она держалась середины и всё время оглядывалась по сторонам, как будто Пожиратели могли выскочить в любой момент и сделать из неё обед.

Я уже смирился с тем, что буду молчать, когда она выпалила:

— Они не пахнут.

Я посмотрел на неё и понял, что всё ещё сжимаю её руку в своей руке. Было почти больно отпускать её, но мне не нравились агрессивные тона обладания, пульсирующие в моей крови. Одно дело хотеть, чтобы эта девушка была в моей жизни, строить с ней будущее, но моё представление о том, что она принадлежит мне, стало почти примитивным. Я знал её всего несколько минут и уже