Читать книгу - "Возвращение домой - Евгения Преображенская"

приключениям предпочитала чтение и помощь по хозяйству. Она была любимицей дядюшки Шарана, хранителя Нагарейи, и сама больше любила Северный край.

Бойкая Вришана росла полной противоположностью сестры и больше общего находила с отцом. Зарон учил её всему, что могло бы заинтересовать сына: понимать голос пущи, находить звериные тропы, идти по следу и охотиться. Вришана проявляла талант к фехтованию и единоборствам.

Зарон и Дженна души не чаяли в дочерях. Были они для родителей самыми прекрасными, талантливыми и умными. Хотя и без ссор не обходилось. Шаада чаще таила обиду, а вот Вришана могла взорваться криками по любому поводу.

В обеих девочках Дженна с удивлением узнавала частичку себя: свои повадки, наклонности, пристрастия. Одновременно с восторгом и гордостью она наблюдала за тем, как складываются их неповторимые личности.

Старшая сестра навещала семью не часто. И каждый раз появление Май было большим праздником. Хранительница Сет стала не только частью двух миров, но и взяла на себя обязанности почтальона. Ей приходилось носить туда и обратно кипы писем, которыми Дженна обменивалась с друзьями, и мешочки с гостинцами.

Вместе с тем, как взрослели дочери, росли и книги со сказками, которые писала Дженна. Когда дети стали старше и более самостоятельными, мать начала покидать их, затворяясь в башне-библиотеке и в своих воспоминаниях.

Это было удивительное место наподобие древа Знаний в Айваллине – единство живой природы и творения рук хранителей, сумеречный перекрёсток на границе тонких сфер Хората, а может, и других миров, и даже Времени! Как и в пустынной библиотеке Катана, снаружи нельзя было определить масштаб внутренних помещений, а внутри пряталось множество тайных комнат, лестниц, коридоров.

Снаружи каменный замок змеями обвивали корни гигантского древа. Строение по форме повторяло растение: мощный ствол расходился вверху ещё на несколько башенок, теряющихся в раскидистой кроне. Живые ветви и каменные сплетались в причудливом орнаменте, вырисовывая стрельчатые окна и порталы.

Каждая башня была библиотекой, хранилищем знаний, а по центру располагался кабинет королевы. Здесь стоял большой письменный стол и удобное кресло, обитое кожей. Резная мебель застыла вдоль стен, горел камин. Тиканье часов и свет очага наполняли комнату уютом.

Удивительные свойства приобрёл карандаш Дженны: он не тупился и не стирался, словно бы волшебный грифель был в нём. Может быть, как и душа девочки, рождённой в мире без волшебства, простой карандаш получил непростую силу в мире магии.

Дженна внимала мелодии скрипки, которую играл для неё Донас’ен из-за грани миров, и писала сказки. Дни и ночи она уделяла этому занятию, забывая о пище и сне, не помня саму себя. Она словно оказывалась вне мира и времени на некоем перекрёстке, где действуют иные законы.

И всё сложнее ей становилось возвращаться домой.

– Матушка, ты написала так много книг, – однажды заметила Шаада, когда сёстры навещали Дженну в её башне.

Теперь уже не матушка ухаживала за ними, готовила и кормила, но дочери приносили ей свои сладкие да мягкие румяные пироги. Иногда они хватали Дженну за руки и уводили гулять по лесам или в горы, купаться в море, в гости к отцу в Адиппу или в Гавр к дядюшке Шарану.

– Как же можно помнить столько историй?

– Я хочу рассказать все сказки и истории мира Сии, – улыбнулась Дженна, погладив дочерей по белой и рыжей головкам. – Те, которые услышала и в которых принимала участие… Я хочу написать обо всех, кого знала… Чтобы о них помнили.

– Матушка, ты написала целый мир! – с чувством воскликнула Вришана, перебирая листы.

Дженна распахнула было губы, чтобы ответить шуткой, но промолчала. Сказочница вдруг поняла, что это вовсе не шутка. Она писала не только о том, что услышала, через что прошла. Под музыку скрипки она сплетала и то, что было далеко за гранью её восприятия, знаний, чувств…

«Я рисовала сплетение энергетических сосудов, – вспоминала Дженна. – У меня не было красок. В сосуде было пусто. Кто знает, к чему могла привести такая живопись? Вдруг у меня не получится нарисовать что-то хорошее? – подумала она и тут же сама себя отругала: – Да неужели я не смогу нарисовать… написать солнце и небо?»

«Подумай только, – вспомнила она слова Катана, – когда сказочник сочиняет свою историю, он не просто придумывает сюжет, но задаёт ход новой жизни… В некотором роде он сам является инструментом Единого Творца, с помощью которого Тот создаёт свои миры».

«…Создаёт миры? – повторила Дженна. – Ты хочешь сказать, что сказочник не просто придумывает свои истории?»

«Конечно же, душа моя, – улыбнулся ей Катан. – Сказочники – самые редкие и могучие из хранителей. Они распутывают сбившиеся клубки самой Судьбы и ткут новые сказки – истории целых миров…»

«Я твоя земля… – услышала Дженна на самом краю сознания голос Зоири. – Мы вместе».

«Сайрон – моя твердь и горячее пламя внутри неё, – напомнила себе сказочница. – Катан – синее небо и тёмная бездна вокруг… А Зои – мои дикие леса, мои плодородные поля…»

«Так кто же ты, душа, у которой много имён?» – из далёкого прошлого спросил бог Смерти Марг.

«Я не зверь и не птица, не демон и не человек… не мужчина и не женщина, но всё это вместе!» – ответила ему Дженна.

– Я словно бы сама… вся Сия, – обронила она вслух.

* * *

– Единый Предвечный Источник Жизни есть всему отец и всему мать, – написала Дженна однажды особенно тёмной ночью. Луна ушла с небосвода, и только колко сияли звёзды. Мир за окном потонул во мраке. – Он образ и мелодия, строитель и нерушимая основа миров.

Драконица вздохнула и бросила взгляд на часы. Недавно пробило полночь. Было прохладно, и в камине гулко пело пламя. Мелодия скрипки лилась из ниоткуда, подпевая огню.

– Он искра, зажёгшая пламя. – Дженна вновь вернулась к письму. – И Он любовь – пища для развития живой души. Однако в бесконечной жажде расширения появились настолько далёкие миры, что даже любящий взгляд был не в силах достичь их… – Женщина сделала паузу, задумалась. – Что же души, рождённые в этих мирах? Они подобны растениям, заброшенным в бескрайние пески и вечную ночь. Каждое живое создание вынуждено искать для себя пищу либо погибнуть. И, найдя эту пищу, оно видоизменяется под стать ей.

«…видоизменяется под стать ей», – подумала Дженна, поглядев на карандаш.

Смутная догадка заставила её сердце забиться чаще.

– Единый Предвечный