Читать книгу - "Наследница чужой жизни - Лисицына Татьяна"

class="p1">Михаил оторопело смотрел на Аллу, которая стояла напротив него, уперев руки в бока. Неожиданно он расхохотался.

‒ Да, ты поддала жару, Ангела. Не сердись! Я потерял голову и хочу всегда иметь тебя при себе.

‒ Не выйдет, милый. Мне нужна моя свобода. Я потеряла время, − Алла посмотрела на часы, и нежное выражение на её лице сменилось напряжённым.

‒ Потеряла?! Ты же ведь только что говорила…

‒ Я прекрасно провела время с тобой, но моё дело или работа, называй, как хочешь, не продвинулось вперёд. А мне нужно спешить.

‒ Алла, да ради Бога. Скажи, чем ты занимаешься? Ты что, секретный агент?

Алла вспомнила программу всего, что она должна была изучить, которую составил отец. Она ещё и не добралась до половины. Только после этого можно начать осуществлять над чем он работал последние годы.

Ах, какая она идиотка, что не стала ещё тогда заниматься физикой. Юношеское упрямство. Не пошла бы в МГИМО, не встретила бы Сорокина. Алла выпрямилась и бросилась к телефону. Она совершенно забыла о Сорокине. Как же это мужчины размягчают мозг. Телефон пропел, включаясь в жизнь. Так и есть от Сорокина десять смесок, пятнадцать звонков и два голосовых сообщения.

Под пристальным взглядом Михаила Алла положила телефон. Кроме занятий по физике, есть ещё горячее блюдо для популярного актёра, которое нужно приготовить. То, что она исчезла на три дня, подогрело его интерес.

‒ Ну что там? Любовники оборвали телефоны? ‒ лицо Михаила было мрачным и жёстким. Он ужасно походил на рассерженного Мефисто.

Алла подошла к нему.

‒ Предлагаю не ворошить прошлое. У нас есть настоящее.

‒ А мне показалось, у нас это настоящее заканчивается.

‒ Настоящее никогда не заканчивается, если в нём находиться. Беда в том, что люди предпочитают прошлое или будущее, ‒ философски заметила Алла, а потом неожиданно притянула Михаила к себе и поцеловала так горячо, что его руки сразу послушно легли на её голые ягодицы, и она вновь почувствовала желание.

Вот что значит, когда долго болтаешься без тела. Плотские наслаждения становятся невыносимо прекрасны. Ну что ж, спасибо, Алисе. Возможно, когда-нибудь они встретятся и дружески поболтают. Алла на самом деле ужасно ей благодарна. После того, как она была хромоножкой, получить такуюшикарную фигуру стало настоящим подарком. Странно, что сама Алиса так не считала и позволяла мужу – этому ничтожеству! ‒ ей изменять.

‒ Мефисто, если хочешь, я поведаю тебе свою тайну.

‒ О секретном агенте? ‒ спросил он, левой рукой, поглаживая её ягодицы, а правой пробираясь в более сокровенное место. Алла застонала.

‒ Хорошо, что тебе завтра на работу, ‒ пробормотала она, продвигаясь вместе с ним в сторону дивана.

‒ Я снова хочу тебя, ‒ Михаил сорвал с неё рубашку и приник к её груди. Чуть прикусил, потом поднял голову: ‒ Мне всё равно кто ты, только не покидай меня. Залюби меня до смерти.

‒ Это я могу, ‒ пробормотала Алла, включаясь в танец тел, над которым она была не властна.

‒ Теперь я готов послушать, ‒ заявил Михаил, когда сумасшествие закончилось.

Алла вздохнула. Погружаться в ту боль после наслаждения совершенно не хотелось, но заставить мужчину что-то сделать лучше момента не придумаешь. Сейчас, когда их тела ещё вибрируют от наслаждения, наступает вторая фаза сумасшествия, когда за доставленное удовольствие мужчина пообещает, что угодно.

‒ Ох, ‒ Алла приподнялась голову с кровати, перекидывая волосы за спину и думая, что расчесать запутавшиеся кудряшки будет непросто. ‒ Да, я обещала. Хотя ужас как не хочется, - Алла посмотрела на Мефисто так грустно, как могла. ‒ Если расскажу, ты сделаешь кое-что для меня.

‒ Убить одного из твоих любовников? Готов даже всех сразу. Ты только моя, Ангела.

Алла взяла его руку, перевернула и долго рассматривала его длинные пальцы, то сплетая с ними свои, то расплетая.

‒ Убивать никого не надо, − она перевернула его ладонь и приложила к своей щеке. ‒ Надо всего лишь сделать то, что ты делаешь так хорошо, но наоборот.

‒ Изуродовать кого-нибудь? Как у Гюго в «Человеке, который всегда смеётся?» Сделать кому-нибудь лицо, как у Гуинплена?

‒ О, какая начитанность. Ты даже помнишь имя главного героя, ‒ улыбнулась Алла. Ей и самой это произведение приходило в голову, когда продумывала месть для Сорокина.

‒ Мне всегда нравился этот роман. Как и сам Гюго. Но недавно я ещё пересмотрел фильм. Но рассказывай же, − на лице Михаила проступило нетерпение. Он весь был такой порывистый, быстрый, как в любви, так и в жизни, и Алле это ужасно нравилось.

‒ Я расскажу, что со мной произошло. А дальше тебе решать, помогать мне или нет. Давай только оденемся и заварим чаю. Я всё ещё не могу спокойно смотреть на тебя раздетым. Хочется гладить тебя снова и снова, − Алла провела рукой по его груди, лаская мышцы, − Михаил перехватил её руку, целуя каждый пальчик.

‒ И после этого ты хочешь уйти?

‒ Не хочу, но есть хорошее слово – надо.

‒ Да ты просто кремень, Ангела, ‒ Михаил вздохнул. ‒ Я, можно сказать, первый раз в жизни хочу, чтобы девушка осталась со мной, а она мне отказывает. Давай рассказывай. И я думаю: лучше вместо чая выпить красного вина Пино Нуар.

Алла улыбнулась, застёгивая рубашку. Под Пино Нуар его будет легче уговорить.

‒ Знаешь, Мефисто, ‒ начала Алла после того, как они отпили по глоточку. ‒ У меня была сестра, она была влюблена в одного актёра. Ты должен его знать, ‒ Алла достала телефон и нашла фото Сорокина в интернете.

Дальше рассказала историю, которая случилась с ней, но вместо себя подставила сестру. Сестра стала той несчастной хромоножкой, которой была сама Алла.

‒ Представляю, что ты чувствовала, ‒ Михаил, который за время истории не проронил ни слова, сжал руку Аллы. ‒ Я бы его убил.

‒ На могиле Машки, я поклялась, что отомщу. Лишу его всего. И вот теперь, ‒ Алла сделала ещё один глоток вина и посмотрела на Михаила широко раскрытыми глазами, в которых стояли слёзы. ‒ Теперь сестра приходит ко мне ночью и просит, чтобы я отомстила. Она застряла. Это наказание для самоубийц. Нельзя лишать себя жизни. Понимаешь?

‒ Даже не представляешь, как хорошо понимаю, ‒ Михаил ещё сильнее сжал её руку, а его рот скривился. ‒ Самое худшее – это предать любовь. Я уже не говорю