Читать книгу - "Все имеет цену - Одри Карлан"

Она мягко улыбнулась.

– Ну, я думаю, что твое полное имя звучит красиво, но Маск – это так круто, что я, пожалуй, остановлюсь на нем.

– Моя семья родом из Брунея, в сердце Юго-Восточной Азии, но я родилась уже в Штатах.

– Здорово.

– Благодарю вас, – сказала она, после чего выпрямилась и принялась изучать свою работу, поворачивая мою ногу то туда, то сюда в свете ярких ламп.

Вдоль всей боковой части ступни, примерно в двух сантиметрах от пятки и до самых пальцев, бежала надпись, на которой я остановилась. До стопы еще оставалось сантиметра два с половиной. Когда Маск спросила у меня, чего именно я хочу, я моментально это поняла. Мы выбрали понравившийся мне шрифт, и теперь с этой частью было покончено.

– Посмотрите, прежде чем я приступлю к одуванчику.

Я повертела ступней так и этак, кривясь, когда кожа натягивалась над поврежденной тканью. Татуировка была прекрасной, именно такой, как я себе представляла.

– Мне очень нравится.

– Хорошо. Тогда одуванчик сделаем тут.

Она провела пальцем, указывая на свободный участок над пяткой, примерно в десяти сантиметрах вверх по лодыжке. Я кивнула.

– На летящих пушинках будет по одной букве из тех, что вы выбрали для стебля. Без имен, да?

Она встретилась со мной взглядом и ухмыльнулась.

– Так и есть.

На сей раз я откинулась на спинку кресла и предоставила Маск возможность без помех заниматься ее работой. В ту же секунду, когда игла коснулась лодыжки, вновь вернулась колющая боль. Она будто впилась в меня жалом, распространяясь вверх по ноге. Я стиснула зубы, дожидаясь того момента, когда боль вновь превратится в удовольствие. Примерно через десять минут я уже парила на чистом эндорфиновом облаке.

– Я закончила с У и А.

Маск кивнула на мою ногу, где две маленьких пушинки неслись через строку текста в компании еще нескольких. Только эти две отличались от остальных. На одной была буква У, символизирующая месяц, проведенный с Уэсом, а на другой А – в честь Алека.

– Объясните еще раз, как вам сделать Т и Г.

– Если можно, мне бы хотелось, чтобы они как бы переплетались, сливаясь в одну пушинку.

Маск снова оглядела мою ступню, снова повертела ее туда-сюда под лампой, затем коротко кивнула и вновь приступила к работе.

– Закончила М и ту Т, которая без Г. Еще набросала парочку пушинок без букв, – сказала она, указывая на несколько обычных пушинок, перемежавшихся с особенными. – Но вы упоминали, что, возможно, захотите дополнить татуировку позже в этом году, так что я оставила немного свободного места на ступне.

– Ага, – кивнула я. – Если год пойдет, как запланировано, то, вполне вероятно, у меня появятся новые пушинки с буквами.

– Думаю, татуировка получилась хорошо и незавершенной не выглядит, но любой мастер с легкостью сможет ее дополнить – хотя, конечно, я предпочла бы, чтобы вы обратились ко мне. Мне хочется, чтобы мои татуировки оставались моими, понимаете?

– Абсолютно, – ответила я, вскинув руки. – Я вернусь ближе к концу года, если почувствую, что ее надо дополнить. Обещаю.

Я протянула мастеру руку, и она ее пожала.

– Отлично. Проверите работу?

Одуванчик выглядел невероятно реалистично. Он чудесным образом обрамлял текст, показывая, насколько я хочу подчеркнуть надпись, и в то же время придавая ей дополнительный смысл. В порыве ветра можно было разглядеть каждую пушинку одуванчика. На пяти из пятнадцати были буквы, переплетающиеся также и на стебельке цветка. Уэс, Алек, Мейсон и Тай получили по одной букве, вытатуированной на стебле. Тони и Гектор были представлены дуэтом ТГ, обе на одной крошечной пушинке.

От меня не ускользнул и весь смысл того, что какая-то частичка этих мужчин теперь всегда оставалась со мной – мы вместе шагали по жизненной дороге каждый божий день. В глубине души я знала, что это необходимо мне, чтобы вынести оставшуюся часть года. Присутствие этих мужчин, первых букв их имен вокруг того изречения, которое стало моим персональным девизом, было идеальной нотой. Я снова взглянула на надпись, восхищаясь скрытым в ней смыслом, ставшим частью моей жизни и правды и навеки запечатленным на моем теле.

Доверься пути…

* * *

Я вернулась в особняк и, хромая, стала подниматься в свою комнату. Нога болела.

– Пресвятые небеса, что случилось? Вы поранились?

Кэтлин взбежала по лестнице, взяла меня за плечо и прижала к груди, и мы вместе преодолели последние ступеньки. Она поддерживала меня, пока я шла в сторону своей спальни, что заняло неприлично много времени. С каждым шагом становилось все больнее, и уж точно намного больнее, чем во время самого татуажа.

Когда мы, наконец, дошли до комнаты, я допрыгала на одной ноге до кровати и тяжело на нее повалилась.

– Что с вами? – спросила Кэтлин, пристально разглядывая каждый сантиметр моего тела, – пока ее взгляд не упал на блестящее пятно на моей ноге, где Маск размазала вазелиновое масло.

– Боже мой! Похоже, вы сами над собой потрудились.

Она нагнулась и осмотрела этот участок кожи.

– Выглядит очень красиво, и, похоже, смысл этих слов очень для вас важен.

Я улыбнулась, преодолевая боль.

– Да, верно. Спасибо. Не знаю – я просто проснулась сегодня утром и почувствовала, что должна это сделать. И поскольку мне не надо присутствовать ни на каких приемах еще несколько дней, сейчас было самое удачное время.

Кэтлин согласно кивнула.

– Я принесу вам чай и печенье. Давайте устроим вас поудобней.

Она взяла подушку и аккуратно подложила мне под ногу, стараясь не касаться свежей татуировки. Затем экономка взбила подушку и легонько наклонила меня вперед, чтобы подложить еще одну мне под спину.

– Так лучше?

Рассмеявшись, я откинула голову и взглянула на эту милую женщину. Любой, кто достоин называться мужчиной, подхватил бы ее на руки и постарался удержать, а не стал бы нанимать девицу из сопровождения, чтобы не потерять лицо перед большими шишками. В ту секунду мое мнение об Уоррене резко ухудшилось, хотя, конечно, не мне было судить.

– Знаете, я же не больна. Просто набила себе тату.

Мы обе захихикали, и Кэтлин расправила одеяло поверх моих ног.

– Верно, но болит все равно. Позвольте мне о вас позаботиться. Будет приятно, для разнообразия, похлопотать вокруг женщины, а не двух колючих мужчин, считающих, что прекрасно справятся со всем сами.

Она подмигнула мне и улыбнулась той нежной, быстрой улыбкой, которая принадлежала ей и только ей одной. Кэтлин была доброй женщиной, с сильной волей и мягкими манерами. Я поняла, что мне нравится тихое упорство, с которым она исполняет свои обязанности. Для меня она была истинным воплощением тактичности. Может, мне следовало взять у нее пару уроков.