Читать книгу - "Султан и его гарем - Георг Борн"

– Поверь мне, будет лучше, если знатный господин, друг благородного Сади, вступится за бедную Рецию! Гассан-бей в Беглербеге, я это точно знаю!

– Постой, лучше всего сделаем так! – воскликнула Сирра. – Я напишу несколько строк, а ты отнесешь записку во дворец и отдашь прислуге, это менее всего бросится в глаза!

– Ты всегда была умницей! – согласилась старая Ганифа, очень довольная тем, что ей не надо было лично говорить с Гассаном.

Живо достала она у соседей перо и чернила и дивилась умению Сирры писать такие письма. Старая Ганифа, как и большинство бедных людей, не умела написать ни одной буквы.

– Вот! – сказала Сирра, проворно написав несколько строк. – Прежде выходило лучше, когда у меня были еще обе руки, но Гассан-бей прочтет и это! Возьми и отнеси ему в Беглербег.

Старая Ганифа в тот же вечер отправилась во дворец. Караульные внизу у ворот не хотели пропускать ее. К счастью, случайно подошел камердинер принца Юсуфа и спросил, что ей надо. Ему только доверила она, зачем сюда пришла.

Он обещал ей сейчас же передать записку адъютанту принца, но, несмотря на это, еще в продолжение нескольких минут должен был выслушивать убедительные просьбы, увещевания и мольбы старухи. Наконец ему удалось отделаться от нее, и он поспешил с письмом во дворец. Ганифа же отправилась обратно в Скутари.

Гассан-бей разговаривал с принцем в то время, как камердинер на серебряном подносе подал ему письмо.

Вот что было в письме:

«Благородный Гассан-бей, друг храброго Сади-бея. Беспомощная Реция оставлена на произвол злобы преследователей! Спаси жену твоего друга, Аллах наградит тебя за это! Она томится в заключении в развалинах Кадри. Избавь же ее от незаслуженных ею мук!»

– Что ты получил? – спросил его принц.

– Известие о бесследно исчезнувшей Реции, о ней я рассказывал вашему величеству! – отвечал Гассан.

– Не можешь ли ты показать мне записку?

Гассан молча подал письмо принцу.

– Ты ведь говорил, что друг твой Сади-бей избрал ее себе в жены? Бедняжка страдает? Она в заключении? Это скверно. Гассан, мы должны освободить ее, должны помочь ей, ведь Сади-бея нет здесь и за нее некому вступиться!

– Участие вашего высочества весьма милостиво.

– Мы должны употребить все старания, чтобы освободить ее! Кто ненавидит и преследует жену твоего друга? Она заключена в развалинах Кадри? Я думал, там одни только дервиши!

– Я никогда не бывал там, принц! Знаю только, что там всегда Шейх-уль-Ислам держит совет с Гамидом-кади.

– Недавно сюда подъехала карета Гамида-кади, я видел, как он вышел и отправился в кабинет моего отца.

– Если ваше высочество позволите мне, я воспользуюсь этим благоприятным случаем, чтобы узнать, действительно ли Реция, дочь Альманзора, находится в заключении.

– Не только позволяю тебе, но даже прошу сделать это в моем присутствии! – отвечал принц Юсуф, который, по-видимому, горячо принимал к сердцу дело Реции и Сади, так как последний был другом Гассана. Он позвонил.

Вошел слуга.

– Просить Гамида-кади ко мне! – сказал Юсуф.

– Если бы это только имело благоприятные последствия, принц!

– Чего же ты опасаешься?

– Надо быть осторожным, принц! Гамид-кади пользуется большим влиянием, и, как слышно, он в тесной дружбе с Шейх-уль-Исламом.

– Мне хочется только, чтобы ты узнал про Рецию! – отвечал принц.

– Боюсь, чтобы ваше высочество не повредили себе этим, – сказал Гассан, – этот кади пользуется большим влиянием, и влияние это очень важно при осуществлении тех планов, которые ваше высочество намерено осуществить в будущем.

– Не думаешь ли ты, Гассан, что из-за этого я откажусь от своего желания вступиться за невинно страждущую? Ты никогда еще не говорил так со мною.

– Прошу извинения! Я думал только о будущем вашего высочества! Слова вашего высочества напомнили мне о другом – о моих обязанностях к другу! Но сюда идут!

– Посмотри, кто это?

– Гамид-кади! – сказал Гассан, отдергивая портьеру и видя перед собой знакомого нам седобородого советника Шейх-уль-Ислама. С почтительным поклоном он пропустил его в комнату.

– Ты звал меня, принц? – спросил кади, почтительным, но твердым голосом обращаясь к Юсуфу, – Гамид-кади перед тобой!

Принц Юсуф холодным взглядом измерил сановника.

– Мой благородный Гассан-бей, – обратился он после небольшого молчания к своему адъютанту, – ты знаешь, что я хотел спросить. Обратись же от моего имени к кади.

Хотя султан очень редко сам разговаривал с удостоенными аудиенции сановниками, а большею частью поручал это присутствующему визирю, а сам же был только наблюдателем и слушателем, однако попытка принца поступить таким же образом, казалось, произвела неприятное впечатление на Гамида-кади. Он счел себя оскорбленным, даже изменился в лице, однако овладел собой. Глаза Гассана следили за всем. Он жалел о такой опрометчивости принца, но это продолжалось только одну минуту! При первых же словах кади сожаление уступило место крайнему негодованию.

– Так меня призвали сюда для того, чтобы отвечать на вопросы офицера, принц? – не мог удержаться, чтобы не сказать, Гамид-кади.

– Да, для того, чтобы отвечать на вопросы, мудрый кади, – начал Гассан, – однако не забывай, что вопросы часто бывают очень важными! Мы получили известие, что в развалинах Кадри томится в заключении девушка, дочь толкователя Корана Альманзора, так ли это?

– Я не обязан, да и не вправе давать объяснения в подобных обстоятельствах, все же и я решусь спросить: разве ваше высочество намерены уже обзавестись гаремом, что отыскиваете одалисок?

– Вопрос этот заставляет меня изменить тон, – сказал Гассан холодно и выразительно. – Мне дано поручение требовать ответа на мой вопрос о дочери Альманзора, в противном случае я принужден буду обратиться с жалобой к его величеству султану!

– Это должно оставаться тайной для всех! Дела Кадри не подлежат общественному суду, – отвечал Гамид-кади внешне учтивым, но надменным тоном. – Что делается там, скрыто и часто непостижимо для остального мира!

– Так ты оставляешь без ответа вопрос о заключенной? – спросил Гассан.

– Ты упомянул недавно о его величестве султане! Только в крайних случаях уполномочен я давать объяснения!

– Скажи кади, что он должен дать и непременно даст их! – сказал принц своему адъютанту. – Сейчас же отправляйся в покои моего светлейшего отца и доложи флигель-адъютанту, что ты должен, от моего имени, просить аудиенции у его величества.

С этими словами принц отвернулся от кади и в сильном неудовольствии вышел из комнаты.

Гамид был бледен и взволнован, оставляя покои принца. Между Юсуфом и партией Мансура-эфенди и Гамида-кади произошел разрыв, и Гассан имел основание опасаться последствий этого разговора для принца.