Читать книгу - "Через вселенную - Бет Рэвис"

Пока я спала, кисть прилипла к щеке. Если бы Харли меня сейчас увидел, то рассмеялся бы и назвал своей раскрашенной Рыбкой.

Рядом с дверью красным светом мигает на стене квадрат. Это кнопка от маленькой прямоугольной ниши рядом с той, откуда появляется еда. Я ее нажимаю, и из-за маленькой дверцы появляется бело-голубая пилюля. Так вот для чего нужна эта штука.

Ингибиторы. Чтобы не дать мне сойти с ума.

С отвращением разглядываю пилюлю, а когда глотаю, она прилипает к горлу. От нее жжет пищевод, а желудок сводит спазмом с такой силой, что меня чуть не выворачивает наизнанку. Я нажимаю на кнопку дверцы с едой, и передо мной появляется булка с начинкой из чего-то, почти похожего на яйца, сочащаяся чем-то, почти похожим на сыр. Один укус — и я больше не могу. Я устала от «почти». Мне нужно хоть что-нибудь настоящее.

Возвращаюсь к своей стене. По совету Старшего игнорирую собственное имя и список характеристик. Что общего может быть между мной и этими убийствами?

И вдруг, вычеркнув свое имя, я вижу перед собой ответ так ясно, словно он написан у меня перед глазами разноцветными красками.

Военные.

Каждая жертва, даже та женщина, что осталась в живых, — все работали на вооруженные силы. Тактический специалист, наступательные операции, биологическое оружие. Они нужны были, потому что умели убивать — и именно их убили.

Но почему я? Почему отключили меня? Я-то тут ни при чем.

Старший сказал: «Может, тебя не собирались отключать; может, это вышло случайно, по ошибке».

По ошибке…

Может, убийца хотел отключить кого-то другого…

Военного.

Например, папу.

Вскочив на ноги, я бросаюсь к двери, сердце глухо колотится о ребра. Если собирались убить папу, а не меня, все становится на свои места. Убийца охотится за людьми с военным прошлым.

Дверь открывается, и я на ходу врезаюсь в Ориона.

Бормочу какие-то извинения и пытаюсь обойти его, чтобы бежать на криоуровень и рассказать Старшему все, до чего я дошла, но Орион вдруг хватает меня за запястье и зажимает, словно в тисках.

— Отпусти, — говорю я. Он схватился за то же место, за которое меня держал тот фермер, пока не появился Харли, и пальцы его давят на те же синяки.

— Это Харли нарисовал, — мягко произносит Орион. Я перестаю брыкаться, заметив у него в руке закрытый муслином холст. — Он попросил у меня моток проводов, а потом сказал, чтобы я передал это тебе.

— Что это? — с любопытством спрашиваю я.

— Картина. Для тебя.

Орион отпускает мою руку и сует мне холст. Я опускаю взгляд, а Орион тем временем растворяется в тени коридора.

Вернувшись обратно в комнату, я ставлю картину на стол и снимаю муслин, который немного прилипает к еще не совсем высохшей краске. Я никогда в жизни не видела картины прекраснее. Это автопортрет: посреди холста в воздухе висит Харли, вокруг него — звезды, лицо поднято к небу в радостном восторге, руки раскинуты так широко, словно он хочет меня обнять. Рядом с его лодыжками среди звезд плавает крошечная золотая рыбка.

Дрожащими пальцами я касаюсь нарисованного Харли, но тут же отдергиваю их: краска еще не высохла. Лицо его светится — только однажды я видела на нем это выражение — когда он говорил о Кейли.

В глубине, под слоями краски, прячется то, что Харли хотел сказать мне этой картиной.

Так он со мной попрощался.

Поэтому, когда через мгновение ко мне в комнату врывается Старший и кричит, что Харли покончил с собой, я совсем не удивляюсь.