Читать книгу - "Ночные костры - Линда Кук"

— В тот же месяц, — продолжала она, — и Уильям, и моя мама умерли от лихорадки. Времени для разговоров особенно не было. Видимо, Эмма услышала эти рассказы, когда они только приехали.

Раймон снова взял ее за руку и усадил на кровать.

— Послушайте меня, жена. Перед отъездом в Палестину я был зеленым юнцом, которому счастливо подвернулось несколько сговорчивых дамочек при дворах Виндзора и Фале. Боевой славы у меня не было, только некоторая известность по рыцарским турнирам. Вот и все. Я был одним из сотен рыцарей, ничем не выделялся. Если бы не одно маленькое происшествие в Пуатье, когда я был ребенком, у королевы Элеаноры не было бы особых причин помнить мое имя. Но вы говорите, что Эмма слышала обо мне в Морстоне. С чего бы ваши родители привезли из Франции рассказы обо мне? И с чего бы Эмма их запомнила? Алиса покачала головой:

— Не знаю. Да и какая разница? Они никогда не упоминали при мне вашего имени. Это Эмма сказала… — Она вздохнула. — Простите, милорд. Должно быть, она что-то напутала. Это было в Морстоне на Иванов день, вечером. Вы копали в амбаре, я находилась в расстроенных чувствах, а Эмма дрожала от страха…

— Кто она такая?

— Что, милорд?

— Кем была Эмма до того, как стала прислуживать вашей матери?

— Служанкой королевы. И женой безземельного рыцаря, который погиб в Антиохии во время крестового похода короля Людовика. Эмма и моя бабушка уехали вместе с королевой Элеанорой на Святую землю, но недолго пробыли в Палестине, вернулись обратно и стали жить в Мирбо.

— Бросили королеву после того, как она поссорилась со своим первым мужем в Антиохии? Почему они не остались с Элеанорой?

Алиса вздохнула:

— Эмма никогда мне этого не говорила. Она рассказывала про Палестину моей маме, но только так, чтобы я не слышала. Одно время королева была сердита на Эмму и на мою бабушку. Простите, Раймон, но я не помню подробностей. Это важно?

Он опять лег и уложил Алису рядом с собой, быстро погладив ее щеку своими теплыми, нежными пальцами.

— Я рассказывал вам про моего дядю, который был с армией Людовика в том крестовом походе. Он закончил свои дни в Антиохии, на службе у королевы. Эмма должна была знать и ваших, и моих родственников, Алиса. Они были в Антиохии в тот год, когда разразился скандал с королевой Элеанорой.

— Да какой скандал? Старые байки про любовь королевы к сарацинскому рыцарю? Про ее желание развестись с Людовиком и остаться со своим любовником? — Она раздраженно отмахнулась. — Все это вранье! Она развелась с Людовиком только через несколько лет, а в Палестине у нее не было никакого любовника. Это всего лишь сказка, как и баллады о том, что королева отравила девицу Розамунд и… — Алиса отпрянула. — Раймон, вы думаете, что она до сих пор сердится? Может, в этих байках есть доля истины?

— Нет. — Он сел и взял ее за руку. Его манеры были мягче, чем голос. — Нет, все это глупые сплетни, заимствованные из непристойных баллад древности. Не вздумайте говорить о них в Виндзоре, тем более в присутствии королевы. Обещайте мне.

— Обещаю, Раймон.

На мгновение ей показалось, что он сейчас снова ее обнимет, но он легко толкнул ее на мягкий матрас и натянул на плечи одеяло.

— Спите.

Его прикосновение было таким кратким! Алиса схватила его руку.

— Любите меня, — попросила она.

Раймон долго молчал, потом заговорил срывающимся голосом:

— Я… — Его пальцы выскользнули из ее ладоней и прошлись по уголкам ее губ. — Мы с вами так давно не были вместе.

Ее губы сложились в улыбку под его пальцами.

— Всего три ночи после аббатства. Дрожащими руками он стянул халат с ее плеч.

— У нас украли три ночи.

Она попыталась разглядеть в темноте его лицо.

— Вы сердитесь? У нас будет еще много ночей. Раймон уткнулся лицом в нежный изгиб ее шеи.

— Дай-то Бог.

Алиса открылась для него и заторопила его ласками, дыханием и словами. Он начал двигаться в ней, обуздывая свое нетерпение и пробормотав короткий вопрос в ее раскрытые губы.

— Не останавливайся, — прошептала она в ответ, — я тоже соскучилась по тебе.

Быстро достигнув вершин блаженства, они лежали, насытившиеся, в клубке из мятых простыней, рук, ног и халата Алисы. Раймон повернулся на спину и прижал к себе жену. Она положила голову ему на грудь.

— Я вел себя как бешеный самец, — сказал он. — Обещаю, в следующий раз вы получите нечто большее.

Она высвободила простыню и накрыла их обоих.

— Вот как? Значит, в следующий раз и мне надо быть понежнее.

Она открыла глаза и нащупала рядом с собой холодную простыню. Раймон стоял у закрытых ставен и смотрел в сад. Уже второй раз за эти предрассветные часы она просыпалась и видела его там, неподвижного и задумчивого в свете холодной осенней луны.