Читать книгу - "Корсары Таврики - Александра Девиль"

— Но будем все же надеяться, что дело закончится пристой­но, — отвечала Аврелия, которой, несмотря ни на что, было жаль оставшуюся без матери Раису. — У них свадьба уже назначена на конец августа, после дожинок[28]. А осенью, когда Ро­ман с отцом вернутся, тебя тоже выдадим замуж.

— Дай-то Бог, чтоб вернулись поскорей. — Кириена пере­крестилась, а потом с улыбкой подзадорила подругу: — Тогда и тебе пора замуж, чтоб от нас не отставала!

— О, мне, наверное, еще долго предписано ходить в дев­ках, — смеясь, махнула рукой Аврелия.

— Заморского принца ждешь?

— Нет, чтобы ждать принца, надо самой быть принцессой.

— Уж тебе-то жаловаться! Такая красавица, да еще из бла­городной и состоятельной семьи! Только погляди вокруг — столько женихов увидишь!

— Женихи, может, и есть, да все не мои.

— Неужели же твое сердечко ни разу не екнуло и не подска­зало: вот он, мой!

— Ну, я хоть и родилась весной, а сердце у меня какое-то зимнее, холодное, все время молчит!

Так, отшучиваясь, Аврелия уходила от щекотливых разго­воров и сама почти поверила в то, что не думает о сердечных делах.

И то сказать, не до свадебных мыслей было в городе, охва­ченном тревожным ожиданием. На кораблях прибывали в Ка­фу вести о том, что Баязид Молниеносный, несколько лет блокировавший Константинополь с суши, теперь готовится окончательно завоевать византийскую столицу и перекрыть выход к Черному морю, тем самым нанеся непоправимый урон и таврийским городам, живущим в основном морской торговлей.

Священники в православных и католических храмах Кафы молились об избавлении христианских стран от османской угрозы. Отважные генуэзские капитаны, проникавшие в Чер­ное море через наполовину перекрытый Босфор, сообщали о зловещих приготовлениях и обстреле с азиатского берега пролива. Но потом в город стали проникать и другие вести, не менее грозные, но в чем-то и обнадеживающие: будто войско Тимура двинулось в Малую Азию и уже захватило города Кеман и Сивас. Следующей его целью могла стать османская сто­лица Анкара. Невозможно было предугадать, чем закончится битва двух азиатских драконов, но их столкновение по край­ней мере давало надежду, что они ослабят друг друга.

По вечерам, собираясь на улицах, возле храмов или в тавер­нах, кафинцы спорили, чья победа для них предпочтительнее: Баязида или Тимура. Одни склонялись к тому, что Тимур, хоть и ужасен, но не так опасен, потому что его главные владения находятся дальше от Таврики, чем земли османов, стремящих­ся прибрать к рукам все Черное море. Другие же вспоминали, как семь лет назад Тимур уже проникал в Таврику, грабил Ка­фу и другие города, и сейчас нет уверенности, что, разбив Баязида, он не двинется дальше, угрожая северному побережью Черного моря. Аврелия, как и все жители Кафы, особенно женщины, боялась неспокойных времен, грозивших войной, и с грустью думала о том, что теперь не скоро повторится в го­роде такой праздник, как был в начале мая, на день святого Георгия.

И вдруг в августе Кафа внезапно приободрилась, словно об­надеживающее поветрие пришло к ней из-за моря вместе с ве­стью о том, что войска Баязида разгромлены в битве при Анкаре, а сам он взят в плен. Поражение султана было спасением для Константинополя, но никто не знал, как поведет себя дальше победитель. Генуэзцы поспешили поднять штандарт Тимура над башнями крепости Пера в бухте Золотой Рог, а император Кон­стантинополя и султан Египта назвали себя его данниками. Да­же европейские короли поздравили эмира с победой. Но озна­чало ли это спокойную жизнь для Кафы и других таврийских городов? Ибо кто знал, куда двинется дальше непредсказуемый Тамербек?

Но скоро тайные генуэзские посланники, прибывшие к консулу, доложили, что восточный завоеватель после захва­та турецких городов собирается повернуть свое войско назад, к Самарканду, чтобы готовить большой поход на Китай. Это означало, что северным берегам Черного моря наступление Тимура не грозит.

Известие было для Кафы столь важным, что заслуживало праздника. К тому же консул Константине Леркари, мать ко­торого была гречанкой, не мог не выразить свою радость по поводу спасения Константинополя. Торжественные службы и шествия были приурочены к наступившему в это время празднику Перенесения из Эдессы в Константинополь Неру­котворного Образа (Убруса) Господа Иисуса Христа[29], который православные христиане еще называли Спасом на полотне. Разумеется, танцев и гуляний, как надень святого Георгия, не предполагалось, но настроение в городе все равно царило праздничное, приподнятое.

А в семье Латино к Священному Убрусу всегда было особое отношение — как и к Святой чаше, первым местом хранения которой в древности тоже был город Эдесса. Аврелия знала, что с чашей связана какая-то семейная легенда, но в подроб­ности родители ее не посвящали. Когда она спрашивала их об этом, мать-православная рассказывала ей о чаше Евхаристии, а отец-католик — о Святом Граале. И оба они утверждали, что след Святой чаши издавна оставлен в пещерных храмах Таврики, где побывали первые христиане, жившие в те времена, когда церковь еще не делилась на западную и восточную.

К празднику была приурочена ярмарка, на которую съеха­лись со своим урожаем поселяне из окрестных деревень, и, как обычно к Спасу на полотне, начались первые торги холстами из недавно собранного льна. Это торговое оживление радова­ло Аврелию уже тем, что ее мать со служанками была занята покупками и позволяла дочери проводить праздничный день с подругами.

Аврелия не преминула воспользоваться этой относительной свободой и поспешила с Кириеной на берег моря, к корабель­ным причалам, где чаще всего горожане и узнавали последние новости из разных стран света.

Скоро их догнала Раиса в сопровождении Бальдасаре, уже официально объявленного ее женихом. Она показала новый браслет, подаренный ей отцом к обручению, и похвасталась, что Бальдасаре заказал для нее у ювелира ожерелье, которое вот-вот будет готово. Затем, оглянувшись на жениха, игриво спросила:

— А как же парусные гонки? Ты говорил, они сегодня бу­дут. Мои подруги тоже хотели бы на них посмотреть.

— Похоже, что консульский казначей поскупился выделить на это деньги, — с усмешкой заметил Бальдасаре. — Однако, если моя невеста и ее подруги желают морских развлечений, мы с Гварко можем это устроить.

Он оглянулся на своего спутника — невысокого, но крепко сбитого генуэзца, который, выйдя из-за спины Бальдасаре, молча поклонился девушкам.

— Вы будете обгонять друг друга на парусниках? — засмея­лась Кириена.

— Нет, они будут загонять в море скупых консульских чи­новников, — в тон ей сказала Аврелия.

Раиса всплеснула руками, покачала головой и с победонос­ным видом объявила девушкам:

— Хоть вы и насмешницы, но ужасно непонятливые! Баль­дасаре и Гварко покатают нас по морю на парусной лодке! Раз­ве это не интересно — посмотреть с моря на Кафу?