Читать книгу - "Ее дикие звери - Э. П. Бали"

напряжения, и мне кажется, что это вполне может меня погубить.

Я стискиваю зубы, чтобы собраться с духом.

— Он хороший парень, Дикарь. В отличие от вас, он всегда был добр ко мне.

Дикарь рычит и толкает меня спиной к прутьям двери. Хлопнув руками по обе стороны от меня, он наклоняется, чтобы прорычать мне в ухо.

— Ты принадлежишь мне, Лия. Ты моя Регина, ты моя собственность. Ты меня понимаешь?

Меня бьет дрожь. Он мог бы легко одолеть меня, делать все, что вздумается, как ему заблагорассудится, а я бы ничего не смогла противопоставить в ответ. Только тогда я понимаю, что он обхватил Генри кулаком, полностью закрывая его маленький клюв. Нимпин издает приглушенный протестующий звук, но больше ничего не предпринимает. Коса определенно каким-то образом обманул его, потому что он явно не выполняет свою работу.

— Я никогда не буду чьей-то собственностью, — шепчу я, но мой голос срывается, когда я произношу это.

Дикарь на мгновение замирает и потом вздыхает, уткнувшись лбом мне в плечо. Я так потрясена, что просто стою и быстро моргаю. Моя анима кричит, чтобы я позволила нам понюхать его. Опустить свой обонятельный щит и уткнуться носом в его шею, потому что это так легко сделать сейчас.

Но я не могу. Я просто не могу позволить себе этого. Его пальцы были во мне, он заставлял меня кончать сильно и легко, и с тех пор я постоянно жажду повторения. То, как он целовал меня — то, как мы целовали друг друга, вкладывая в это все тело и душу, — было чем-то совершенно не от мира сего, и я больше не могу этого выносить.

— Лия, — шепчет Дикарь в пол. — Что ты со мной делаешь?

Уязвимость в его голосе причиняет мне боль, и что-то сломанное внутри меня начинает ныть. Самое безопасное для меня — промолчать. Поэтому я именно так и поступаю.

Он делает глубокий вдох, по-прежнему отказываясь смотреть на меня.

— Ты моя Регина. И не смей говорить мне, что это не так, потому что я видел на тебе нашу метку.

Он потирает подбородок одной рукой, затем смотрит на меня. Его лицо так близко к моему, что мы могли бы поцеловаться. Его дыхание щекочет лицо, взгляд проникает под кожу, и я просто знаю, что если опущу свои щиты и позволю ему прижать меня к этой двери, это будет чертовски потрясающе.

— Я был внутри тебя, Лия, и ничто во вселенной не заменит этого.

В глазах темнеет, как от удара. Моя анима зовет его так громко, что я больше ничего не слышу. Она ревет у меня в ушах, и перед глазами все расплывается. Дикарь поднимает руку к моему лицу и нежно поглаживает большим пальцем мою губу, как будто вспоминая ее прикосновение.

Я превращаюсь в камень, потому что так сильно хочу поцеловать его, что мне кажется, буквально разобьюсь на миллион кусочков, если не сделаю этого.

А затем его лицо становится совершенно диким, голос понижается еще на октаву, как будто его волк взял верх. То, что он говорит, раскалывает меня надвое, лишая контроля.

— Ты принадлежишь мне. Ты — моя собственность. Я буду делать с тобой все, что захочу. Когда я говорю прыгать, ты спрашиваешь, насколько высоко? Ты меня понимаешь?

Теперь моя анима полностью контролирует ситуацию и заставляет меня кивнуть.

Дикарь ощетинивается.

— Этому волку нравится твой нежный голос. Он помнит, как ты стонала из-за нас. Мне нужно услышать это от тебя. Ты понимаешь?

— Я понимаю, — шепчу я. О Дикая Богиня, как приятно говорить это. Как же правильно подчиняться желаниям своей пары.

Он рычит, и я бы прыгнула в его объятия, если бы не была полностью подчинена его доминированию.

— Используй мое имя, когда обращаешься ко мне, принцесса.

Это ласкательное прозвище внезапно приводит меня в чувство, поскольку я вспоминаю, как он впервые использовал его в подземелье Полупернатого. Я могу загнать свою аниму в клетку.

— Ты — мудак, — говорю я торжественно.

Уголок его рта приподнимается, каре-зеленые глаза загораются.

— У этого мудака есть имя.

Он гладит мою щеку костяшками пальцев, слегка приоткрыв губы, будто загипнотизированный. Моя кожа кричит от его прикосновений, и трудно сказать, от боли это или от удовольствия.

Я смотрю на него, отказываясь говорить, и его глаза снова фокусируются. Он кладет ту же руку мне на горло.

— Если ты думаешь, что твоя жизнь сейчас плоха, Лия, это ничто по сравнению с тем, что я мог бы с тобой сделать.

Я знаю, что он говорит правду.

Судьба требует, чтобы у меня полностью отняли возможность выбирать, и я удивляюсь, чем прогневила богов, раз оказалась в таком жалком положении.

— Ненавижу тебя, — цежу сквозь зубы.

— Все могло сложиться иначе, но ты сама выбрала этот путь, — он поджимает губы, словно ему неприятно это признавать. — Я мог бы подарить тебе весь мир.

Мой желудок сжимается так же, как и сердце.

Это вообще не мой выбор.

Теперь у меня снова нет выбора, кроме как подчиниться. Поэтому я вкладываю в свои глаза как можно больше ненависти и говорю:

— Я понимаю, Дикарь.

Он на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь звучанием своего имени в моем голосе. Внезапно этот мудак убирает руку и треплет меня по щеке, как собаку.

— Хорошая девочка, — отвернувшись от меня, он смотрит на мой гардероб. — Итак, что мы наденем завтра?

Не могу не засмотреться на его задницу в черных спортивных штанах, когда он открывает мой шкаф.

— Хм, — ворчит он себе под нос, перебирая вешалки, потому что все, что я купила в Деревне, короткое, обтягивающее или яркое. — О, я знаю, ты наденешь это.

Он достает старую футболку и дырявые леггинсы, которые я обычно надеваю во время месячных. Я корчу недовольное лицо, и Дикарь кладет комплект на мою кровать.

— Надень это завтра, Регина, или у нас будут проблемы.

Я смотрю на одежду, и он поднимает бровь.

— Что ты мне ответишь, принцесса?

Скрипя зубами, я выдавливаю:

— Я понимаю, Дикарь.

Он ухмыляется, засовывает руки в карманы и неторопливо направляется к двери, тихонько что-то насвистывая. Я отодвигаюсь в сторону, чтобы он ушел, и Дикарь делает это, не оглядываясь.

Прислонившись к стене и свирепо глядя на растерянного Генри, я жду минуту, пока злой волк покинет здание нашего общежития.

Считаю до ста, затем спешу в соседнюю комнату, где, без сомнения, прячется Минни с Ракель и Сабриной. Все трое тут же распахивают дверь, широко раскрыв глаза.

— Чего он хотел? — спрашивает Минни, сердито