Читать книгу - "Некромантия. Задачи и упражнения - Мара Вересень"

наново проштудировать пару учебников по истории, монографию по культу Изначальной тьмы и натуральный зачет сдавать. В академии так не спрашивали, как он спрашивал. Не без пользы, конечно. Зато теперь доподлинно было известно, что Мор – это не болезнь, а одна из ипостасей триединой Тьмы: огневран, собирающий души для Госпожи. Имелась еще одна ипостась – Посланник, пастырь живущих, Ее голос, проводник и ключник, стерегущий врата в Чертоги, единые для грозди миров. С косой для устрашения и возмездия и, собственно, ключами – символами неких мифических божественных даров. И эти ключи у него из головы не шли, потому как один очень похожий он точно видел.

Кровать наконец погрузили, из-за неповоротливой платформы предстояла скучная наземная поездка. Ладно, за то время, что он потратит на дорогу, наставник успокоится и можно будет рассказать, каким образом собирается искать и вновь приводить к покорности строптивую куклу, и какой сюрприз он планирует для «сокровища».

* * *

– Сын… Я думал ты перерос желание геройствовать лет в двенадцать.

– Так и было, – Мар откинулся в кресле. Теперь смотреть на стоящего у камина отца было удобнее. Мрачноватая, но уютная малая приемная всегда нравилась ему именно из-за камина, облицованного ирийским камнем, розоватым с красными прожилками мрамором. А еще мама любила здесь читать, когда еще жила в Холин-мар.

– Тогда какого демона ты творишь?

– Зачем ты женился? – Вместо неудобного ответа всегда можно спросить что-нибудь неудобное.

– Вообще или на твоей матери?

– На нашей с братом матери. Зачем?

– Это был эксперимент. К тому же она и сама мне нравилась. А еще я терпеть не могу длинноухих. Жаль, эксперименты не всегда удаются.

– Я вышел хуже Ясена?

– Я как раз про него.

– А что не так со мной? – поинтересовался Мар.

– С тобой как раз-таки все нормально, если не брать во внимание самоубийственное стремление опекать и занятные понятия о границах дозволенного. Обычный темный.

– А с Ясеном что не так?

– С ним все не так. Начиная с рождения и заканчивая обстоятельствами ухода.

– Он вернулся.

– Не скажу, что я сильно удивлен. Что он теперь такое?

– Понятия не имею.

– Будешь мстить?

– Он мой брат.

– Ему это не помешало пнуть тебя за грань.

– А мне мешает. Те самые занятные понятия о границах дозволенного.

– Север вас воспитывал, его упрекай.

– Сколько лет деду?

– Застал самое начало Смутных войн. Таких как он тогда называли кукловоды. Он управлял армией мёртвых, потом пропал. Вернулся еще более странным, чем был, это мне отец рассказывал, твой настоящий дед. А Север – брат его отца и твой прадед.

Дверь распахнулась и тот, о ком говорили, вошел в комнату. Если отец и был удивлен, на лице это мало отразилось. Мару было… все равно. В последнее время ему почти все было все равно, только невероятно сильные или пограничные эмоции вызывали отклик.

– Выйди, я хочу поговорить со Свером, – заявил самый старший Холин и силой, как подушкой, придавил для убедительности. Отец сдался и вышел.

– Как ты? – спросил дед, устраиваясь в кресле напротив.

– Все также как и в твой последний визит. Я будто в киселе увяз и все вокруг серое. Цвет начал пропадать. Забавно, но красный вижу лучше всего.

– Снова гранью ходил? тебе опять объяснять, что каждый твой переход за грань обрывает одну из нитей, связывающих твою суть с телом. Сколько невозможных обещаний ты успел раздать, Свер?

– Не так много, дед, – Марек крутнул на пальце кольцо, сжал камень в ладони. Далекое эхо дразнилось теплом, но любая попытка потянуться навстречу оборачивалась крахом. Нужно было остаться… Сколько еще он будет корить себя за то, что тогда не плюнул на обязательства и не спустился с посадочной платформы аэростата вниз, где его так отчаянно ждали? Столько, сколько будет вспоминать.

Развилка была именно там.

Не в номере, где он нашел ее стоящей у окна в полной прострации с этим жутким глухим барьером вместо привычного податливого облака мягких, щекотных пушистых перьев, вихря восторга и безграничного обожания с каплями тягучих и терпких желаний, от которых в груди рождалось глухое рычание. Хотелось схватить, спрятать, присвоить… Она просунула мизинец в петельку рубашки, стояла, не моргая, не слыша, не дыша… Опоздал.

Страх мешал ему выйти за грань, и он же его подтолкнул. Только за порогом он хоть как-то мог ее слышать.

– Как это, было, Свер?

– Что?

– Умирать. Быть там. Вернуться.

– Больно. Холодно. Ошеломляюще.

– Что чувствовал?

– Сразу после возвращения – все. Сейчас – почти ничего. Будто за каждое новое обращение к грани я плачу частью себя. И выйти все сложнее. Она держит меня, она и невозможные обещания.

– Ты сам забрал кольцо?

Качнул головой. Ободок провернулся снова и черный изумруд теперь смотрел на него, тусклый. У него есть ночь, чтобы завершить дела. Потом нужно вернутся обратно. Нельзя оставлять ее там одну, даже если она его не слышит. Даже если в итоге ничего не выйдет – все равно нельзя. Арен-Тан только одна из рук, что пытается сотворить из нее…

– Если ничего не выйдет, ты останешься ни с чем, вклинился в мысли голос деда.

– Деньги, должность… Не это держит меня, меня держит она и невозможные обещания.

– Снова пойдешь гранью? Не боишься?

– Боюсь. Но пойду, а иначе снова опоздаю. В Аргенти нужно быть к утру. Если выгорит, ее отпустят почти сразу.

– Не рискуй. Я создам переход, но тебе придется открыться.

– Нашел способ заглянуть глубже, чем я позволяю? – ухмыльнулся Мар. – Ладно, я согласен. За одну только возможность увидеть твой переход изнутри.

– Для тебя это все равно будет выглядеть, как переход гранью, можешь не стараться. Готов?

Марек кивнул, выдохнул, как перед прыжком в воду, и впервые с возвращения оттуда, остался вообще без всех щитов.

Север молчал. Потом встал и ушел к камину.

– Ты совсем как…

– Тень? Да. И поэтому каждый мой выход за грань может стать последним.

– Но ты пойдешь.

– Пойду, если будет нужно, или если она позовет. Особенно, если она позовет. Но я почти перестал ее слышать.

– Что же удержит тебя?

– Обещания. И невозможное.

* * *

Дверь в кабинет первого советника Сайма Двирена приоткрылась и вошел