Читать книгу - "Пленница былой любви - Бетти Махмуди"

Муди явно был доволен, что наш дом в праздничные дни был в центре внимания. Поэтому, даже не спрашивая его согласия, я пригласила приятелей на встречу Нового года. К моему удивлению, Муди разозлился.

– Никаких напитков! – распорядился он.

– Ну, конечно. Откуда же здесь их взять?

– Они могут принести с собой.

– Я скажу, чтобы ничего не приносили. В моем доме не будет алкоголя. Я знаю, что это небезопасно.

Это удовлетворило его, но были и другие претензии.

– Никаких танцев и поцелуев! Я не разрешаю тебе никого целовать или желать счастливого Нового года, – заявил он.

– Я не собираюсь делать это. Я просто хочу провести время с приятелями.

Он буркнул что-то, понимая, что уже поздно отменить приглашения. Весь день он работал, не вышел даже тогда, когда собрались гости: Элис и Шамси с мужьями, а также Зари и Ферест. Мы ожидали его более часа: пили чай и ели фрукты. Раздался телефонный звонок. Мужа Шамси, доктора Наджафи, вызывали по экстренному случаю, но он отказался.

– Пусть найдут кого-нибудь другого, – сказал он.

Ему не хотелось покидать нашу компанию. Когда Муди наконец появился, то сообщил:

– Звонили из клиники. Там чрезвычайный случай. Я должен ехать.

Всем стало ясно, что он избегает нашей компании. Как и доктор Наджафи, он мог попросить, чтобы его заменили кем-нибудь другим.

Спустя несколько минут у входной двери остановилась машина «скорой помощи». Вернулся Муди в половине одиннадцатого вечера, мы сидели за ужином.

– Поужинай с нами, – попросила я.

Но в эту минуту снова зазвонил телефон.

– Это пациентка. У нее боли в позвоночнике. Сейчас ее привезут сюда, – сообщил Муди.

– О нет, – возразила я. – Скажи, чтобы отложили визит до утра.

– Ты не должен принимать пациентов в такое позднее время, – поддержала меня Шамси. – Нужно, чтобы ты установил часы работы.

– Исключено. Я обязан принять ее сейчас. И он исчез в кабинете.

– Портит нам вечер, – проворчала Элис.

– Это часто случается. Я не сержусь на него за это, – сказала я.

Я видела, что всем жаль меня, но, по правде говоря, я намного лучше чувствовала себя в обществе друзей, когда рядом не было Муди.

Ужин удался, но гости стали собираться по домам. Новый год не признавался в Иране; завтра обычный рабочий день. Муди наконец вышел из кабинета.

– Вы не можете уйти сейчас, – сказал он с притворной грустью. – Я только закончил работу.

– Утром очень рано вставать, – ответил доктор Наджафи.

Минуту спустя после того, как за нашими гостями закрылась дверь, Муди неожиданно обнял меня и неловко поцеловал.

– А это по какому поводу? – пораженная, спросила я.

– Ну, счастливого Нового года!

«Нечего сказать, счастливый этот Новый год, – подумала я, – 1986-й! Прошел еще один год, а я по-прежнему здесь. Сколько еще лет пройдет?..»

Закончились праздничные дни, и я ощутила пустоту. Как я хотела провести эти праздники дома, в Мичигане! Но и День Благодарения, и Рождество, и Новый год пришли и ушли, а осталась лишь хмурая зима…

Время тянулось немилосердно медленно.

– Потерпите, пожалуйста, – говорил Амаль, когда я связывалась с ним.

За окном шел снег. Улицы превратились в грязные лужи. Каждое утро я просыпалась все в более глубоком отчаянии. Каждый день случалось что-нибудь, что усиливало чувство безнадежности.

Однажды, когда я проходила мимо площади недалеко от дома, меня остановила пасдарка. Махтаб была в школе – некому было мне помочь. На этот раз я решила сделать вид, что ничего не понимаю.

– Не понимаю, – ответила я по-английски.

К моему удивлению, блюстительница закона тоже заговорила по-английски. Впервые я слышала родную речь из уст пасдаров. Она гневно произнесла:

– Когда ты шла по улице, я увидела узкую полоску тела между твоими носками и пальто. Тебе следует надевать носки длиннее.

– Вы думаете, мне нравятся эти носки? Никогда в жизни я не носила ничего подобного. Если бы у меня был выбор, я бы давно уже была в Америке и носила колготки, а не эти носки, которые постоянно сползают. Не будете ли вы любезны сказать мне, где в Иране можно купить носки, которые держатся на ногах?

Пасдарка задумалась.

– Понимаю, ханум, понимаю, – произнесла она вежливо.

Она ушла, оставив меня в недоумении. Невероятно: я встретила пасдарку, у которой нашла понимание.

В середине января около четырех часов дня зазвонил телефон. Я находилась в это время в приемной Муди среди пациентов. Подняв трубку, я услышала голос моей сестры Каролин. Она плакала.

– Приходил врач домой. У отца закупорка кишечника. Решили оперировать. Без операции не обойтись, но врачи считают, что он слишком слаб и не перенесет ее. Говорят, что может сегодня умереть.

Я не видела ничего вокруг себя. Слезы лились ручьем, впитываясь в русари. Сердце разрывалось от боли. Мой отец умирал за тысячи миль отсюда, а я не могла быть рядом с ним, взять его за руку, сказать о моей любви к нему, разделить с близкими боль и горечь.

Вдруг я увидела рядом Муди. Лицо его было отмечено печалью и, казалось, сочувствием. Он слышал разговор достаточно хорошо, чтобы догадаться, о чем идет речь. Он тихо сказал:

– Поезжай. Поезжай повидаться с отцом. Слова Муди меня совершенно озадачили. Мне хотелось удостовериться, не ослышалась ли я. Закрыв ладонью микрофон, я сказала:

– Отец в очень тяжелом состоянии. Врачи считают, что он не переживет эту ночь.

– Скажи ей, что приедешь.

В долю секунды меня охватила неописуемая радость, но уже спустя какое-то время возникли подозрения. Откуда эта внезапная перемена?

На какой-то миг я задумалась.

– Послушай, – кричала я в телефонную трубку. – Мне бы хотелось поговорить с папой перед операцией.

Муди не возражал. Он прислушивался, как мы с Каролин оговариваем детали. Я должна позвонить в Карсон Сити в клинику через три часа. Она подготовит отца к разговору со мной перед тем, как его увезут в операционную.

– Скажи ей, что приедешь, – повторил Муди. Терзаемая сомнениями, я проигнорировала его совет.

– Скажи ей сейчас же, – настаивал он. «Что-то тут не так, – подумала я. – Происходит что-то нехорошее».

– Ну, говори! – повторил он требовательным тоном.

– Каролин, Муди говорит, что я смогу приехать домой.

Послышался восторженный крик моей сестры.