Читать книгу - "По дороге к любви - Дж. А. Редмирски"

Сердце всегда одерживает победу над разумом. Сердце, хотя оно и безрассудно, хотя нередко склонно подтолкнуть к самоубийству и мучить тебя по любому поводу, всегда поступает по-своему. Разум способен понять, что для тебя лучше, но лично я больше не слушаю обольщений разума, плевать я на него хотел. Сейчас я хочу жить только сегодняшним днем и ни о чем больше не думать.

— Вставай, детка, — похлопываю я Кэмрин по попке.

Мы проснулись довольно давно, но потом она снова уснула в моих объятиях. Мне кажется, что в некотором смысле я переборщил, но ведь со вчерашнего вечера я думал только о ней и сам не знаю, спал ли я вообще эту ночь или нет.

Кэмрин протестующе мычит, поворачивается ко мне, неловко запутавшись в простыне, ее светлые волосы свалялись, но она все равно чертовски обольстительна.

— Отстань, малыш, — отзывается Кэмрин.

Когда я слышу это ласковое слово, сердце мое делает в груди какой-то невероятный кульбит и куда-то проваливается.

— Давай поспим еще немного… — бормочет она, — а лучше до вечера.

Я надеваю футболку и шорты, сажусь на кровать рядом с ней.

Наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее лбу.

— У меня много дел, а мне хочется, чтобы ты была рядом. — Рот у меня сам собой разъезжается до ушей; воображаю, как это нелепо выглядит, но мне плевать. — И вообще, куда захочешь, туда и пойдем, что придет в голову, то и будем делать.

Я еще никогда не был так счастлив в жизни. Даже не подозревал, что такое счастье существует на свете.

О, как нежно Кэмрин улыбается мне! Синие глаза ее так и сияют утренней невинностью недавнего пробуждения. Похоже, она сейчас изучает меня, пытается разгадать, что у меня на уме, и кажется, этот процесс доставляет ей большое удовольствие.

— Боюсь, тебе придется весь день носить меня на руках.

Я тяну ее на себя и заставляю сесть на кровати.

— Нашла чем испугать… Легко! — смеюсь я. — Да я за счастье почту везде носить тебя на руках… И пусть все пялятся и даже возмущаются, мне плевать. А кстати, почему тебя нужно носить на руках?

Она целует меня в нос:

— Потому что, мне кажется, ходить я не смогу.

До меня наконец доходит, улыбка на губах линяет и теперь скорее похожа на мрачную усмешку.

Она осторожно приподнимается с кровати, перекидывает ноги через край, и я вижу на ее лице тень недомогания.

— О черт, детка, прости, ей-богу, я не хотел…

Мне действительно совестно, но я продолжаю улыбаться.

Впрочем, и она тоже.

— Не хочу льстить твоему самолюбию, — говорит она, — но таких бурных ночей любви у меня еще не было.

Закинув голову назад, я громко смеюсь:

— Что ты говоришь? Неужели?

Кэмрин тычет в меня пальцем:

— Это все ты виноват! И вообще, что ты со мной сделал? Превратил в сквернословку, извращенку и нимфоманку, которая вдобавок пару дней будет ходить очень странной походочкой. — Она энергично грозит мне пальчиком, как бы подчеркивая весь ужас приведенных ею обвинений.

Я осторожно беру ее на руки, сажаю себе на колени, но на этот раз не верхом, как раньше, понимая ее «состояние».

— Прости меня, детка, но, помнится, когда я с тобой познакомился, ты уже за словом в карман не лезла, — отвечаю я с улыбкой, глядя на нее сверху вниз: а нижняя губа у нее, ай-ай-ай, слегка припухла. — Извращенку, говоришь? Может быть, может быть. Но все это уже было в тебе изначально. Я просто помог тебе вытащить это наружу. Нимфоманка… Значит, ты хочешь заниматься этим все время и без перерыва, и тебе плевать, что ты пару дней будешь ходить странной походочкой.

Смотрит на меня широко раскрытыми глазами:

— Ох, я, кажется, точно вышла из строя, по крайней мере до завтрашнего утра.

Целую ее в лобик и несу в ванную.

— Звучит неплохо. — Я стараюсь облечь шутку в как можно более мягкие формы. — Но я в любом случае не позволю тебе много разгуливать. Сегодня, любезная Кэмрин Беннетт, я буду вас баловать и всячески щадить. И первое, с чего мы начнем, — это долгое отмокание в горячей ванне.

— С пеной? — капризно спрашивает она, глядя на меня невинными, как у Бэмби, глазами.

Я улыбаюсь, чувствуя себя щедрым пашой:

— Ну конечно, моя госпожа, с пеной, с чем же еще? — Сажаю ее, совершенно голую, на край ванны и открываю кран. Она терпеливо ждет. — Впрочем, похоже, с обещаниями я поторопился, — говорю я, пытаясь выжать из гостиничной бутылочки хоть каплю. — С пеной у нас, детка, проблемы.

— Вот это да, — разочарованно произносит она, болтая ногами и упираясь руками в край ванны. — У меня почти все закончилось: и зубная паста, и гель для душа, и… — Она наклоняется, щупает голые ноги и корчит уморительную гримасу. — У меня такое чувство, что все тело покрыто чешуей.

— Давай сбегаю в магазин, — предлагаю я, стиснув зубы. Проверяю, все ли я выжал из бутылочки, иду в комнату, возвращаюсь с гостиничным карандашом и блокнотиком в пол-ладони. — Что купить?

Пока она, наморщив лобик, думает, записываю то, что она уже упомянула.

— Значит, так: зубная паста, гель для душа… — Я поднимаю голову. — Это просто жидкое мыло?

— Ну, не совсем, конечно, — говорит она, а я стараюсь не очень откровенно разглядывать ее грудь. — Главное, не для рук… В общем, на месте сам поймешь.

Делаю пометку: жидкое мыло не для рук.

Снова поднимаю голову:

— Есть. Что еще?

Она задумчиво сжимает губки.

— Шампунь и кондиционер. Я предпочитаю «Лореаль», в таких розовых бутылочках, но, в принципе, не важно, только не покупай эти «два в одном», в последний раз в мотеле я свой просто оставила. Ах да! Купи еще маленькую бутылочку детского масла.