Читать книгу - "Безнадежность - Колин Гувер"

Мы переступаем порог гостиничного номера, точно зомби — я даже не помню, как мы прошли короткий отрезок пути от машины до двери. Холдер садится на кровать и снимает обувь. А я делаю несколько шагов и останавливаюсь с безвольно повисшими руками. Смотрю в окно: шторы раздвинуты, и за стеклом открывается унылый вид на кирпичную стену соседнего здания. Только глухая кирпичная стена без окон и дверей. Только кирпичи.

И это так похоже на мою собственную жизнь. Я пытаюсь заглянуть в будущее, но не вижу ничего за гранью настоящего. Что будет дальше, где я буду жить, что случится с Карен, сообщу ли я властям о том, что произошло? Не знаю. В голову не приходят даже предположения. Между этим мгновением и следующим — непроницаемая стена, и никаких подсказок на ней, даже граффити.

Все семнадцать лет моя жизнь была не более чем кирпичной стеной, отделяющей первые несколько лет от остальных. Глухой стеной, отделяющей Скай от Хоуп. Я слышала о людях, способных блокировать травмирующие воспоминания, но всегда думала, что человек принимает такое решение сознательно. Я же последние тринадцать лет не имела ни малейшего понятия о своём прошлом. Конечно, когда меня выдернули из прежнего мира, я была маленькой, но и в этом случае, наверное, у меня должны были остаться хоть какие-то воспоминания. Видимо, уезжая с Карен, я, невзирая на свой юный возраст, каким-то образом приняла сознательное решение всё забыть. И когда Карен наплела мне сказки об «удочерении», моему разуму гораздо проще было принять безобидную ложь, чем хранить уродливую правду.

Наверняка в те дни я не смогла бы объяснить, что делал со мной отец, поскольку ничего не понимала. Я знала только одно — мне это ненавистно. А когда ты не понимаешь, что именно и почему ненавидишь, ты не можешь рационально осмыслить происходящее, опираешься только на чувства. Ведь я никогда не пыталась раскопать информацию о своём прошлом, не интересовалась, кем был мой отец и почему он «от меня отказался». И теперь понимаю: где-то в глубине души я по-прежнему таила ненависть и боялась этого человека. Мне было проще воздвигнуть кирпичную стену и не оглядываться назад.

Я и сейчас ненавижу и боюсь, хотя он уже не может ко мне прикоснуться. Я всё ещё ненавижу его, страшусь безгранично и… подавлена его смертью. Я ненавижу его за то, что он поселил во мне отвратительные воспоминания и одновременно заставил горевать о нём вопреки ужасным его поступкам. Я не хочу оплакивать эту потерю. Я хотела бы радоваться ей, но ничего подобного не испытываю.

У меня отбирают куртку. Я отрываю взгляд от кирпичной стены, насмехающейся надо мной из-за стекла, оглядываюсь и вижу стоящего за моей спиной Холдера. Тот кладёт куртку на кресло, снимает с меня забрызганную кровью майку. Меня охватывает острая печаль, когда я осознаю, что мёртвая кровь, покрывающая моё лицо и одежду, принадлежала человеку, с которым меня связывали родственные узы. Холдер становится передо мной и расстёгивает мои джинсы.

Сам он раздет до трусов. Я даже не заметила, когда он успел избавиться от одежды. Окидываю взглядом его лицо и вижу брызги крови на правой щеке — следствие малодушного поступка моего отца. С мрачным выражением лица Холдер сосредоточенно тянет вниз мои джинсы.

— Детка, переступи пожалуйста, — произносит он мягко, опустившись на корточки. Я опираюсь на его плечи, выдёргиваю из штанин сначала одну ногу, потому другую. Не отрывая ладоней от его плеч, приковываюсь взором к пятнам крови, покрывающим его волосы. Механически провожу пальцами по пряди, подношу их к глазам. Пытаюсь растереть кровь между пальцами, но она слишком густая. Гуще, чем должна быть кровь.