Читать книгу - "Отшельник - Ульяна Соболева"

Она раздраженно выдохнула в трубку.

— Да не общалась я с его знакомыми. Ни с кем. Хотя… дда, точно. С Ниной Лейбович общалась. Мы встретились на благотворительной вечеринке в Доме Художников. Она организовала там выставку и аукцион. У меня даже остался ее номер. Могу дать.

— Нет. Не давай. Позвони ей сама. Спроси, где она сейчас и как можно с ней увидеться, или спроси что-то про ее выставку, про фонды, не знаю, чем она там занимается. Мне просто скажи, где она сейчас, я сама ее найду.

— Он тебя выгнал, да?

— Ты последняя, с кем я буду обсуждать свою личную жизнь.

— О… как. Значит, Огинский стал твоей личной жизнью.

— Не твое дело.

— Ты только помни, что последняя, кто тоже так говорила, порезала вены и умерла в ванной, наполненной собственной кровью.

Я закрыла глаза и набрала в легкие побольше воздуха.

— Найди мне Нину Лейбович, Лара. Это все, о чем я тебя прошу. В твоих советах я не нуждаюсь. Я как-нибудь сама.

Пока я ждала ее звонка, гуляла по той набережной, где мы гуляли с ним вместе. Он покупал мне воздушные шары и мороженое. Он покупал все, что я просила. И я вдруг подумала о том, что с самого начала, с самого первого дня Огинский делал все, о чем я его просила. Своими извращенными способами, но делал. Все, кроме свободы… он давал мне так много, как ни один мужчина не мог бы дать своей женщине. И это заключалось не только в деньгах и подарках — он отдавал мне свое время. Мы ведь очень много проводили его вместе. Ему было достаточно, чтобы я просто сидела рядом. Иногда он мне так и говорил:

«Останься… я потом отнесу тебя в постель. Мне легче дышится, когда ты рядом».

Как же все это не складывалось с той отвратительной бесцеремонной жестокостью, с которой он выставил меня из дома. Проклятый упрямец хотел, чтоб я ушла… Чтоб не думала возвращаться и быть с ним из жалости.

«Не смей меня жалеть….»

Идиот! Упрямый, проклятый идиот! Я никогда тебя не жалела! Я уже не знала, как пробыла без него все эти месяцы, как могла справляться с этими навязчивыми мыслями о нем. Роман хотел, чтоб я его ненавидела, и сделал все для этого в самом конце. Я только не пойму зачем. Зачем он меня оттолкнул? Чего хотел этим добиться? Остаться в своей привычной келье чокнутого отшельника? Где нет места эмоциям, счастью и любви? Или боялся, что ему опять причинят боль? Мне казалось, что я его разгадала, и в то же время было смертельно страшно, что я ошибаюсь, что я опять рисую себе то, чего нет и никогда не было… и тогда я снова про себя наизусть его письмо. Словами-ожогами по краям моих еще не сросшихся ран. Как же мучительно ожидание и понимание, что могу и не найти, что спрятался от меня и от себя так далеко и глубоко в своей тьме, что даже я не найду тебя там. Едва раздался звонок, я схватилась за сотовый.

— Записывай адрес ее фонда и удали мой номер. Я больше не намерена с тобой говорить — я жить хочу.

* * *

Нина встретила меня очень приветливо и пригласила в свой светлый и просторный кабинет. Ее живот уже заметно округлился, и как она сама говорила — по всем законам притяжения такой огромный шар должен был уже притянуть ее к земле. Как она передвигается, известно одному богу.

Нам принесли зеленый чай с печеньем… но меня так жестоко тошнило все эти дни, что на печенье я смотреть не могла. Мой токсикоз не прошел за первые пару месяцев, он продолжился и на третьем, и на четвертом. Притом имел очень странную этиологию и не всегда проявлял себя по утрам или от еды. Иногда и от стресса меня выворачивало наизнанку. И сейчас я ужасно нервничала.

— Как ты? Как нашла меня? Не помню, чтоб я рассказывала тебе о фонде?

Я не хотела заходить издалека, не хотела играть в игры.

— Я нашла вас через знакомых. Мне нужно знать, где сейчас находится Роман?

Рука с печеньем опустилась, и пухлые пальчики Нины слегка дрогнули.

— И ты решила, что я дам тебе адрес человека, которого не могут разыскать даже папарацци? С чего бы это? Я видела тебя пару раз в жизни.

Я как всегда сделала глубокий вдох, глядя в ее мягкие карие глаза. Которые вдруг стали колючими и совершенно недружелюбными.

— Если бы Роман хотел, чтоб ты его нашла — это бы случилось и без моей помощи.

— Он один…. Я нужна ему.

— Довольно смелое заявление… но, — она пристально посмотрела мне в глаза, и ее взгляд вдруг перестал колоть меня раздражением и неприязнью, — но то, как ты это сказала… есть в этом нечто совершенно завораживающее. Эти слова… «я нужна ему». Люди обычно говорят иначе… говорят «он нужен мне».

Пока она доставала из сумочки свой сотовый, я крошила печенье в блюдце, не зная куда себя деть от нервного напряжения. Тошнота накрывала волнами, и я покрывалась капельками пота, силясь сдержаться. Нина отошла с сотовым в сторону, я знала, что она звонит своему мужу. А еще знала, что, если тот откажется — я никогда не найду Романа. От этой мысли все свернулось внутри узлом, и пальцы стиснули салфетку до боли в суставах.

Нина вернулась через несколько минут, избегая смотреть мне в глаза. И все рухнуло в низ живота, его даже начало тянуть от понимания — она не даст мне адрес. Не скажет, где он.

— Я говорила с Марком…. Роман никого не хочет видеть. Он запретил разглашать свое местонахождение. Прости, но я ничем не могу тебе помочь.

— Не мне… не мне, а ему. Как вы не понимаете! — вскрикнула и встала из-за стола так резко, что закружилась голова, и я взялась за край столешницы, чтобы не упасть.

— Как можно помочь тому, кто не хочет взяться за протянутую ему руку?

Потом порылась в сумочке и протянула мне самую простую мятную конфету.

— Мне в первые месяцы помогали от тошноты.

Я автоматически взяла и стиснула в кулаке.

— Это его ребенок? — спросила Нина, глядя на меня с сочувствием, от которого тошнило еще сильнее.

Я кивнула и вдруг схватила ее за руки неожиданно для себя самой.

— Помогите мне найти его. Он ждет меня, я знаю.

Она отрицательно покачала головой.

— Он никого не ждет. А Марик… Марик никогда не ослушивался его приказов.

— Но вы не Марик. Неужели вы не знаете, где он?

Она растерянно пожала плечами, а у меня на глаза от бессилия навернулись слезы.

— Я его не видела после пожара. Он долго лежал в больнице с сильными ожогами и запретил себя навещать даже Марку. Я не знаю, где он. Правда, не знаю.

Я в отчаянии застонала вслух и не прощаясь пошла к двери.

— Подожди, Надя.

Обернулась.

— Он как-то говорил о квартире родственника где-то на окраине города. Говорил, что реставрирует ее, и дом очень старый, красивый. Может быть, он там…. но я не знаю точно.