Читать книгу - "Любовь на сладкое - Алина Ланская"

— Ничем. Все нормально. Мы поговорили. Все.

И думай теперь, о чем они там говорили. Но, похоже, до чего-то договорились, раз Дудкин уже ждет ее у книжного. На своей машине. Я лишь успела ему кивнуть и махнуть рукой Инне.

Что же у них там происходит? Всегда считала себя не самым большим любителем совать нос в чужую жизнь, но что-то внутри меня просто требует быть в курсе событий. Надеюсь, это не интуиция, а простое любопытство.

«Гольдштейн» располагается в высотном бизнес-центре, а встречаемся мы в соседнем здании — здесь везде натыканы точки общепита для офисных сотрудников. Удобно, конечно, но и цены на тот же бизнес-ланч раза в два-три выше, чем, например, в столовой «Жар-птицы». Ну да ладно.

Подхожу к бизнес-центру — в прошлый раз мы как раз здесь встретились с Маратом, точнее, он меня ждал, а вот сейчас не ждет, хотя я и опоздала на несколько минут.

— Он не придет. — За спиной слышу знакомый голос. — Ты зря пришла, Марат уехал. Метелица вроде? Я бы и не вспомнила, если бы мне не подсказали. Ты в школе вроде Метлой была.

Ну вот и встретились.

— Я всегда была Метелицей. — Оборачиваюсь к Элине. — Красивая фамилия, такая нежная и ласковая. Очень уютная. Не всем так повезло, Бойченко. Вижу, что помнишь.

А ведь хорошо даже, что Марата нет рядом. При нем бы я постеснялась такое сказать. По искаженному лицу бывшей королевы вижу, что она и правда помнит слова Мадины Бухтияровой, когда мы с ней делили те самые чемоданы. И да, ей явно не нравится ее собственная фамилия. До сих пор. В школе я этого не понимала, а сейчас отчетливо вижу.

— Да ради бога! — Пожимает плечами. — Мне нет до тебя никакого дела.

— И поэтому окликнула меня? По идее, ты уже должна была уйти отсюда, а все стоишь рядом.

— Меня никогда не интересовали серые мыши. А ты совсем не изменилась, такая же… — Она запнулась, изящно щелкнула пальцами перед самым моим носом и выдала: — Miserabile.

— Так обидно, что Марат теперь со мной?

Он до сих пор не появился, но меня не предупредил. Стоп! Я же выключила звук в книжном. Тянусь к сумке, но вздрагиваю от оглушающего раската грома. Задираю голову вверх и ловлю первые капли дождя, который за секунды превращается в ливень.

В холле бизнес-центра мы с Бойченко оказываемся одновременно, успев прилично промокнуть. Внутри много людей, а вслед за нами еще человек десять забежали. Она стоит в паре метров от меня, отряхивается, пытаясь вернуть хотя бы остатки своей воздушной прически. Нахожу, наконец, мобильный — от Марата два пропущенных звонка и одно сообщение. «Привет, у меня форс-мажор, уезжаю на переговоры. Давай завтра пообедаем. Прости».

Теперь ясно. Осталось только понять, как об этом Бойченко узнала раньше меня.

Ливень не собирается прекращаться — уже десять минут льет не переставая. Похоже, я здесь надолго, хотя сейчас уже некуда торопиться. На работе меня нескоро ждут.

В кафе на первом этаже бизнес-центра полный аншлаг. Почти полный — я все-таки нахожу в углу пару свободных барных стульев. Сандвич и чай — вот мой нехитрый обед на сегодня. Приятно пить маленькими глотками горячий чай, согреваться изнутри и одновременно с этим наблюдать, как капли воды разбиваются об асфальт.

— Грустишь? — Бойченко усаживается на свободный стул рядом. — Не стоит. И мне совершенно не обидно, что вы вместе. Честно.

Она снисходительно улыбается, ставит рядом на стол большой стакан с кофе.

— Честно? — Я не пытаюсь скрыть сарказм в голосе. — И поэтому сидишь рядом со мной?

— Единственное свободное место. — Она пожимает плечами. — Не буду же я стоять! И потом, мы с Маратом шесть лет вместе, так что… он и раньше заводил интрижки.

— И всех знакомил с родителями, да? Приводил их в ресторан своего отца?

Элина растерялась. Не ожидала. А мне многое стало ясно, когда она к нашему столу подошла и стала так до неприличия откровенно навязываться его родителями. Да, похоже, это по-прежнему ее больное место. Это ты не изменилась, Элина.

Она сидит рядом, держит паузу, крутя в руках стакан с кофе. Ее макияж из-за ливня чуть поплыл, и теперь я вижу неровности и едва заметные прыщики на коже, которые так удачно до этого скрывал тональный.

А я так привыкла к ее отфотошопленным идеальным картинкам в «Инсте», что и забыла, что она обычный человек. И у нее тоже могут высыпать прыщи.

— Он очень послушный сын. Ничего не делает без их разрешения. Так что не радуйся особо, что тебя с ними познакомил. И ничего у тебя с ним не получится.

Я не услышала злорадства в ее голосе, скорее усталость, словно у нее уже нет сил для борьбы.

— Раз у тебя не получилось… Да какое вообще твое дело?

— Мы с ним одной крови, понимаешь? Созданы друг для друга. И он всегда это понимал, в отличие от них.

— Одной крови, значит. Киплинг, наверное, сейчас в гробу перевернулся.

— Ты не понимаешь! Он женится только на той, кого найдет его маман! Такой же, как она, татарке из почтенной мусульманской семьи. Послушную забитую дуру, которая будет смотреть ему в рот и сидеть дома с детьми. А ты, извини, мордой не вышла.

Она отпивает свой кофе, а я пытаюсь осмыслить, что она сказала. Пока не очень получается. Слишком уж расходятся ее слова с тем, что я знаю о Марате и его семье.

— Я знаю, о чем говорю, а ты дура, если считаешь, что у тебя что-то получится с ним. Но ты же никогда не отличалась умом. Со школы помню, как по нему сохла.

— И про дневник мой тоже помнишь, я смотрю.

Бойченко лишь дернула плечом.

— Такой влюбленный бред там писала…

— А Марату понравилось, — перебиваю. — И это главное. Но дневник надо вернуть.

— Зачем мне его возвращать?

— А зачем тебе хранить бред? Элина, зачем ты вообще вернулась? Он ведь и на тебе тогда не женится, родители не разрешат. А ты перед ними стелешься…

— Да пошла ты! — зло бросила Бойченко, нисколько не переживая, что ее услышат посторонние. — Что ты вообще знаешь, убогая?! Он всегда будет любить только меня! Поняла? Меня!

— А чего орешь тогда? — Очарование неприступной красавицы, знающей себе цену, растворилось еще в «Али». — А что ты вообще можешь, кроме как орать и оскорблять людей? Знаешь, мы вообще давно не в школе, когда обижались практически на все. И дело не в том, какая у него семья — религиозная, национальная или нет. Они тебя просто не любят, Элина, и никогда не любили. И Марат больше не любит. Он ведь тебе это четко дал понять тогда, в коридоре, верно?

Вот тут я совсем в роль вошла — понятия не имею, о чем они разговаривали. Я ведь так и не спрашивала.

Она зло сощурилась.

— Можем поспорить, что я его верну себе за неделю. Хочешь?! И тогда поймешь, что я могу.