Читать книгу - "Траектория полета - Карен Уайт"

– Что ты однажды и сделала, – отозвалась Джорджия, бросив на нее хмурый взгляд.

– Потому что у меня на следующий день был экзамен, а дедушки не оказалось дома, чтобы он позвонил. – Мейси помолчала. – Кто-то должен был выполнять роль матери.

Джорджия подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Ага, – тихо сказала она. – Кто-то и выполнял.

Мейси ощутила укол вины, вспомнив летние ночи, сотрясаемые ударами молнии, гудящие от грома, и как Джорджия перебегает в кровать Мейси, чтобы подержать ее руку – не потому, что боится, а потому, что знает – Мейси страшно, и она слишком горда, чтобы это признать.

– Давай скажем, что мы делали по очереди.

Джорджия не взглянула на нее, но Мейси заметила, что уголок ее рта дернулся.

– В нашем случае, – вмешался Джеймс, словно и не слышал их перепалки, – вечеринка случилась только в воображении тети. Думаю, пора нанимать круглосуточную сиделку. Им обоим уже за девяносто, и дяде не по силам в одиночку заботиться о тете Джойс.

– У них нет детей, которые могли бы им помогать? – спросила Мейси.

Джеймс покачал головой.

– Никогда не было. – Он помолчал, что-то обдумывая. – Я уже упоминал дядю Джо в разговоре. Помните, мы говорили о свинке, и я рассказал, как детьми мы с сестрами смеялись над его фотографией с распухшей шеей? Неприлично, я знаю, но мы были детьми. В общем, из-за перенесенной в детстве свинки он не мог иметь детей. Они с тетей узнали об этом только после свадьбы. И все равно остались вместе. Замечательная пара.

На волейбольной площадке раздались громкие возгласы, и Джорджия сразу выпрямилась, готовясь, если потребуется, выступить в качестве рефери.

А внимание Мейси привлекло кое-что в словах Джеймса.

– Простите, вы сказали, что из-за свинки он не мог иметь детей?

– Да. Как и большинство мужчин, которые тоже в детстве перенесли свинку.

– Но ведь не все? – спросила Джорджия.

Мейси затаила дыхание.

– Мать что-то рассказывала мне об этом… кажется, свинка опасна только мальчикам постпубертатного возраста и молодым мужчинам, которые получили вторичную инфекцию – осложнение на тестикулы.

– В военной карточке дедушки, кажется, что-то говорилось про свинку? – спросила Мейси Джорджию.

Однако Джорджия привстала со стула, глядя на площадку, и Мейси услышала голос Бекки:

– Я его поймаю!

Кружение земли замедлилось, волны загустели, как мед, птицы закричали без звука. Единственное, что еще двигалось с нормальной скоростью, – яркий пластиковый мяч, катящийся по траве к дороге вихрем оранжевого, желтого и зеленого. Мяч отскочил от корня дерева, торчащего из земли, и запрыгал дальше. Бекки бежала за ним, не замечая древнего «Шевроле», катящего к парку по Авеню В.

Мейси вскочила на ноги. Джорджия уже бежала к дороге. Мейси казалось, что все вокруг – как в замедленном кино, с каждым шагом ее ступни все больше прилипали к земле.

– Стой!

Она слышала свой голос будто издалека. Словно крикнул кто-то другой – нет, она сама более десяти лет назад, когда все ее существо пылало от гнева и злости на Джорджию. Внезапно Мейси перенеслась в другой летний день – люди болтают, дети смеются, плеск воды – и необъяснимое отсутствие лепета Лилианны.

– Стой! – снова крикнула Мейси, уже догоняя Бекки, уже протягивая руку, чтобы схватить Джорджию за рубашку, ослепленная ужасом и воспоминанием о той секунде, когда время растворилось и солнце померкло. Как сейчас.

Мейси споткнулась и рухнула на четвереньки. Как раз в этот момент Джорджия добежала до края дороги, схватила Бекки за талию обеими руками и упала с ней на траву. Скрежет тормозов, казалось, длился целую вечность. Мяч, дважды отскочив от асфальта, перелетел через дорогу и упал в траву за обочиной.

Звуки вернулись первыми. Звук ее тяжелого дыхания, шуршание шин по гравию, крик чаек в небе. Затем вернулся гнев. Гнев, который, как осознала Мейси, пытаясь подняться, а затем направляясь к Бекки и Джорджии, никуда не исчез за все эти годы.

Бекки и Джорджия стояли у края дороги, обнимаясь и плача. Джорджия повторяла снова и снова:

– Все в порядке, все в порядке.

Только не было ничего в порядке. И не будет уже никогда.

– Отойди от нее, – закричала Мейси, дергая Джорджию за руку.

– Мама, со мной все хорошо…

– Я знаю, – сказала Мейси, обнимая Бекки и пытаясь отодвинуть ее от Джорджии.

– Я не посмотрела на дорогу… – Бекки всхлипывала. – А тетя Джорджия…

– Тссс, – прошептала Мейси, мотая головой так быстро, что земля перед глазами закружилась.

Джорджия положила руку ей на плечо.

– Мейси, все хорошо. Бекки цела.

– Нет! – крикнула Мейси, не узнавая своего голоса, не узнавая ни беседки, ни людей, стоящих вокруг нее, и видя вместо этого красные, белые, синие воздушные шарики, реющие на ветру американские флаги на древках, воткнутых в землю, и маленький детский бассейн, неподвижную фигурку в воде лицом вниз и желтый бантик на детском купальнике.

– Ты должна была смотреть за ней! – крикнула Мейси хрипло, как будто она кричала, не замолкая, несколько дней подряд. Наверное, так и было.

– Мы все за ней смотрели, – тихо сказала Джорджия, словно и она перенеслась в то утро летнего праздника, и перед Мейси стояла ее сестра на десять лет моложе, в розовом бикини, глаза шальные от слишком большого количества пива и кто знает, от чего еще, ярко-розовая губная помада размазана.

– Ты обжималась с Бобби на заднем дворе. Ты не смотрела за ней, – прошипела Мейси.

– Ты тоже не смотрела! – Джорджия отстранилась, в ее глазах мелькнуло сожаление, прежде чем она произнесла последнее слово.

На мгновение у Мейси перехватило дыхание. Она закрыла глаза, увидела Лилианну за столиком для пикника с тремя другими детьми, она ела хот-дог, который Мейси тщательно порезала на маленькие кусочки, чтобы дочь не подавилась. Лайл переворачивал мясо на гриле, и Мейси ушла в дом. Она отсутствовала не больше десяти минут. Десять минут. Предупредила Джорджию, что уходит. Не могла не предупредить, пусть даже она этого и не помнит.

– Мне так жаль, Мейси. Прости меня.

Мейси смотрела на Джорджию, на свою старшую сестру, единственного человека, которого когда-то любила больше всех на свете, испытывая страшную боль потери. Впервые Мейси почувствовала собственную вину, свое соучастие в их поломанных отношениях. Но здесь была и вина Джорджии тоже. Она всегда принимала вину Мейси на себя, принимала и наказание, и ответственность. Это было привычно, постоянно и неизменно, как прилив.

Мейси взяла Бекки за плечо и повела ее прочь от молчаливой толпы, обратно к их дому, чувствуя, как будто ее ноги ступают по зыбучему песку, туда, где ничего никогда не будет прежним.