Читать книгу - "Наложница визиря - Джон Спиид"

Люсинда уставилась на перевязывающие его ленты, но не пошевелилась.

— Итак, — снова заговорил Джеральдо, поправляя рубашку. — Я получил сообщение. Посылка из Биджапура, как вы видите, — сказал он, с улыбкой глядя на свою одежду. — И письмо от Да Гамы.

Он опустил руку в камзол и достал лист жесткой бумаги цвета слоновой кости.

— И что? — Патан прямо смотрел на Джеральдо. Создавалось впечатление, что Патан абсолютно спокоен и мысли его витают где-то в другом месте.

— И есть много новостей. Его письмо касается каждого из нас. Поскольку вы спрашиваете, капитан, позвольте мне прочитать часть, касающуюся вас.

— Если можно, я сам ее прочитаю.

Патан протянул руку, и после некоторых колебаний Джеральдо вручил ему письмо. Мусульманин посмотрел на лист и нахмурился.

— Оно на португальском, капитан, — сказал Джеральдо, сдерживая улыбку. — Позвольте мне.

Но Патан отвернулся.

— Люси, прочитай его мне.

Он протянул письмо ей. Она не поднимала опущенных глаз.

— Я не могу, господин.

Патан глядел на нее мгновение, потом вернул письмо Джеральдо.

— Вот новости для вас, капитан. Они также касаются и баядеры, — при этом слове Майя резко подняла глаза, но Джеральдо смотрел только в лист бумаги. — Мой дядя Викторио шлет наилучшие пожелания и сообщает, что не собирается заключать сделку с Вали-ханом.

— Что? Почему нет?

— Он достиг другой договоренности. Баядеру продадут другому человеку.

— Так не пойдет! — воскликнул Патан. — Он не имеет права!

Джеральдо пожал плечами.

— Кому? — тихо спросила Майя.

Джеральдо снова колебался, словно понимая, как возрастает его важность с каждой минутой молчания.

— Мне не следует говорить… — пробормотал он.

— Кому? — спросил Патан.

— Хасваджаре, если хотите знать.

— Что? Евнуху? А зачем евнуху… — Патану удалось восстановить спокойствие, и он не закончил вопрос, но Майя резко побледнела. Кровь отлила от лица.

— В письме говорится, что Да Гама и Викторио вместе с сопровождающими вскоре прибудут в Бельгаум и доставят баядеру в Биджапур. Да Гама передает, что вы, капитан, может отправиться с нами или один. Как пожелаете. Он напоминает вам, что в связи с новым положением дел ваша официальная работа как бурака заканчивается.

— Посмотрим, — пробормотал Патан.

— Заканчивается, — многозначительно повторил Джеральдо. — Но наша семья всегда будет помнить спасение вами Люсинды и поэтому относиться к вам с благодарностью и уважением.

— Значит, вот каким образом ваша семья проявляет уважение и благодарность? — Патан гневно смотрел на Джеральдо, потом повернулся к Люсинде, но обнаружил, что не может негодовать при виде ее опущенных глаз, поэтому снова повернулся к Джеральдо и нахмурился. — Кто будет выступать в роли бурака хасваджары?

Джеральдо не мог скрыть своего веселого настроения.

— Ваш старый друг, капитан. Мукхунни Слиппер.

Джеральдо наслаждался, видя удивление Патана.

* * *

Когда Джеральдо произнес это имя, Люсинда почувствовала, как Майя схватила ее за руку. Она впервые подняла голову после того, как сверток приземлился у ее ног. Другой рукой Майя закрывала рот, из карих глаз с золотистыми крапинками текли слезы.

— А что насчет меня, кузен? — прошептала Люсинда.

Джеральдо снова колебался и долго смотрел на Люсинду, перед тем как заговорить.

— Надеюсь, новость тебе понравится, кузина. Твоя помолвка с маркизом Оливейрой расторгнута.

Люсинда вздохнула с облегчением и сорвала испорченный медальон, который недавно снова надела на шею.

— Слава Богу, что я не выйду замуж за эту отвратительную старую лягушку! — воскликнула она и изо всей силы швырнула медальон. Он приземлился у ограждения веранды и поскакал по мраморному полу.

— Это не все, кузина. У тебя будет другой муж. Его ты хорошо знаешь, — сообщил Джеральдо. — Да Гама говорит, что дядя Викторио собирается на тебе жениться.

— Нет! — выпалил Патан, но никто на него не смотрел.

У Люсинды округлились глаза и открылся рот.

— Дядя Викторио? Да ему, должно быть, восемьдесят лет!

— Сомневаюсь, что значительно больше семидесяти, кузина, — у Джеральдо блестели глаза.

— Как ты смеешь наслаждаться ее страданиями?! — выпалил Патан.

— Ты язычник и ничего не понимаешь, — ответил Джеральдо. — Извинись.

— Не стану.

— Значит, никогда больше ко мне не обращайся.

Джеральдо сверкнул глазами, когда Патан поднялся. Они мгновение смотрели друг на друга, напряжение между ними нарастало. Казалось, от него уже потрескивает воздух. Наконец Джеральдо, не произнеся больше ни звука, развернулся на каблуке и вышел широкими шагами. Стук его сапог эхом отдавался в сумерках.

— Люси, — Патан протянул к ней руку, но она покачала головой и не пошевелилась.

Майя опустила руку на плечо Люсинды, и Патан смотрел на них с грустью и завистью.

— Все еще может наладиться, Люси, — мягко сказал он. — Путь еще не определен, и конец пути увидеть нельзя.

Люсинда не могла поднять голову. Патан снова протянул к ней руку, затем покачал головой, распрямил плечи и опустил руку. Он заговорил тихим голосом, глядя вдаль, потому что не мог смотреть на нее. Он боялся, что расплачется.

— Почему, спрашивает поэт, мой путь такой безотрадный и однообразный? Почему камни не дают мне отдохнуть? Почему мой путь такой трудный, о Боже, в то время как путь моего брата такой приятный? «Это твоя задача, — отвечает Бог. — В твоем пути нет радости, но он предназначен для тебя». Делай все, что можешь, говорит поэт, затем закрой глаза и увидишь лицо Бога.

Патан развернулся и неслышными шагами ушел в тень.

— Я ненавижу его стихи, — прошептала Люсинда.

Майя думала, что Люсинда расплачется, но глаза девушки оставались сухими.

— Сестра, он прав, — поднеся губы к уху Люсинды, тихо произнесла Майя. — Мы должны принимать уготованный нам путь, каким бы трудным он ни был. Другого выбора нет.

Наконец Люсинда молча кивнула и сжала руку Майи. Они тихо сидели, каждая думала о своем. Наконец Майя вздохнула и попыталась изменить тему.

— Что в этом свертке? — спросила она.

В ответ Люсинда только подтолкнула его к ногам Майи.

— Открой его, если хочешь.

Майя начала возиться с узлами веревки из сизаля[51]. Наконец Люсинда заговорила, словно сама с собой: