Читать книгу - "Скандальная история - Дженна Питерсен"

Доминик отпрянул от нее, и его лицо исказилось от боли. Словно его ударили. Она ударила.

– Ты в самом деле считаешь, что я стал бы играть на твоих чувствах и использовать тебя так, как твой отец использовал твою мать?

Она покачала головой:

– Нет. Я знаю, что так далеко ты не зашел бы. Ты не способен на преднамеренную жестокость. Но в некотором смысле это только ухудшило бы ситуацию. Жить рядом с тобой, любить тебя… и знать, что нет никакой надежды на твою любовь? Это было бы слишком невыносимо. Я поняла это, когда отважилась признаться себе самой, что влюблена в тебя.

Доминик улыбнулся. Глаза его загорелись, он поднялся с кресла и стал перед женой на колени. Протянув руку, прикоснулся к ее щеке.

– Выслушай меня, Кэтрин. Выслушай меня внимательно. Я люблю тебя.

Кэтрин показалось, что весь мир взорвался фейерверком – так велико было ее счастье. Она в изумлении ахнула, затем внимательно посмотрела на мужа. Искренне ли он это говорит?

– Прошу тебя, вернись домой.

Кэтрин, разочарованная, отвернулась.

– Видишь, Доминик, ты поступаешь точно так же, как мой отец. Ты хочешь, чтобы я вернулась домой, знаешь, что мне нужна твоя любовь, и потому так легко предлагаешь мне ее. Нет, я не могу сделать по-твоему, Доминик. Я не могу допустить, чтобы мой ребенок прошел через то, что довелось испытать мне.

Эти слова вырвались у нее сами собой, прежде чем она успела сообразить, что говорит. Она испуганно прикрыла задрожавшие губы ладонью и широко раскрытыми глазами посмотрела на Доминика.

– Ребенок?! – спросил он хриплым и резким голосом, резанувшим ее по сердцу как ножом.

– Да, Доминик, – прошептала она.

– То есть мой сын или моя дочка подрастает в данный момент у тебя в животе?! – воскликнул он. – И ты хотела скрыть это от меня? Потому и убежала?

Она попыталась что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова.

– Как ты могла так поступить со мной? – спросил он, не сводя пристального взгляда с ее лица. – Ты же прочла письма. Ты знаешь, что моему отцу не позволили ни разу даже взглянуть на меня, сколько он об этом ни просил. Он тосковал по мне. Неужели тебе не пришло в голову, что я буду так же тосковать о своем ребенке?

Кэтрин поморщилась. Собственные доводы вдруг показались ей ужасно эгоистичными в свете этих обвинений.

– Доминик, я сама испытала, каково это – жить с родителями, когда мать любит отца, а тот ее нет. Я не хочу, чтобы наш ребенок…

Не дав ей договорить, он схватил ее за плечи. Глаза его потемнели и сверкали огнем.

– Ни разу в жизни до сегодняшнего дня я не говорил ни одной женщине, что люблю ее. Я никогда и не хотел, чтобы в мою жизнь вошло это чувство. И уж точно у меня и в мыслях не было использовать влюбленность другого человека в своих целях. Но я люблю тебя. И я не твой отец, а ты не твоя мать.

Кэтрин сглотнула. Слова мужа проникли в самую ее душу, пробив стену сопротивления и страха, которую она возвела так давно. Она снова вгляделась в его лицо. Она увидела… любовь. Никогда ей не доводилось видеть подобное выражение на лице своего отца. На лице ее мужа отражалось такое чистое и доброе чувство, что больше она не могла обманывать себя.

– Я не позволю тебе держать моего ребенка вдали от меня. – Он взял ее лицо в ладони и пристально посмотрел ей в глаза. – И я не допущу, чтобы ты покинула меня. Я увезу тебя домой. А если ты еще не веришь, что я люблю тебя, то я буду доказывать тебе это делом каждый день. Я буду повторять тебе это ежеминутно, пока у тебя не останется иного выбора, кроме как признать правду.

Губы ее задрожали, она сдалась. И радость тотчас же захлестнула ее душу океанской волной.

– Скажи мне это еще только один раз, – прошептала она.

– Я. – Он поцеловал ее в лоб. – Люблю. – Он поцеловал ее в нос. – Тебя.

Но вместо того чтобы поцеловать ее в губы, он просто посмотрел на нее сверху вниз. Она вскрикнула, обхватила его руками за шею и сама прижалась губами к его губам.

– Я люблю тебя, – говорила она между поцелуями. – Прости, прости меня.

– Ничего. – Он наконец-то впился в ее губы поцелуем.

Она ощутила его теплое дыхание на своей щеке, и перед глазами у нее уже все поплыло, как вдруг еще одна мысль промелькнула и заставила ее очнуться. Упершись ладонями в грудь мужа, Кэтрин легонько оттолкнула его.

– Доминик, а как же твой отец?

Он улыбнулся:

– Найти отца – это необходимо для того, чтобы определилось мое прошлое. Я мечтал об этом… Даже не помню, как долго. Но ты… ты мое будущее.

Она сморгнула навернувшиеся слезы.

– Но ты можешь поехать в Лондон прямо сейчас – вместе со мной. Мы найдем твоего отца. И ты наконец узнаешь ответы на все мучившие тебя вопросы.

– Мы так и сделаем. Но не сейчас.

И он снова заключил ее в объятия и снова поцеловал. Его любовь захлестнула ее, и скоро для них обоих не существовало уже ничего, кроме этих мгновений. И будущего.

Доминик отодвинул занавеску на оконце кареты, выглянул наружу, и кровь отхлынула от его лица. Дом Видала был весь в черном – в знак скорби.

– Доминик… – шепнула Кэтрин и ласково коснулась руки мужа.

Он сжал ее пальцы. Черные драпировки не были неожиданностью. Человек, нанятый Домиником для розысков, едва встретив их в Лондоне, сразу же сообщил, что Чарлз Видал очень болен.

Но одно дело знать о чем-то, другое – видеть собственными глазами. Сердце у него упало.

– Мы опоздали. Он уже умер.

– Ты не можешь знать это наверное. Может, это не траур по умершему, а выражение скорби ввиду приближения неизбежного. Может, твой отец еще жив. Покаты не постучишь в эту дверь, ты не будешь знать наверняка.

Он кивнул, признавая справедливость ее замечания, хотя сердце его едва не выпрыгнуло из груди, когда слуга открыл перед ним дверцу кареты. Сделать первый шаг было так трудно, тем более после долгих лет ожидания и розысков. В голове его роились вопросы, угрожая смять, подавить…