Читать книгу - "Хрупкое заклинание - Эллисон Сафт"

состоявшимся или добродетельным, как ты! – Кит бережно убрал ее руки от лица, и его голос смягчился. – Перестань критиковать себя и занижать собственные достижения. Перестань отрезать от себя куски, когда ты и без того лучше всех на свете.

«Никчемная девка из захолустного городка».

«Но ведь не можете вы быть настолько жестоки, чтобы обречь всех нас на гибель из-за вашей глупой романтичной прихоти…»

Они настроили бы весь мир против них. И если бы это было так просто – остановиться. Довольство было застоем, капитуляцией, смертью. То, что ждало Нив впереди, было темным и неопределенным. Ну а позади разрушался мост, а под ним – поднимался прилив, по которому Нив не могла плыть. Оставалось только бежать вслепую.

В его глазах отражались все ее надежды и все страхи.

– Не отрекайся от меня только ради того, чтобы отречься от себя.

У нее перехватило дыхание. Отчаянно пытаясь разрядить обстановку и не дать себе сосредоточиться на этом увещевании, Нив сказала:

– Это несправедливо, когда ты так смотришь и так одурманил меня сегодня. Спроси меня завтра еще раз, чтобы у меня было время подумать.

Его глаза закрылись, а брови беспокойно нахмурились. Ей захотелось разгладить его морщинки.

– Хорошо.

Кит помог ей одеться, с удивительной ловкостью зашнуровав корсет и застегнув все пуговицы на спине платья. Она с трудом переносила тяжесть их молчания.

– Знаешь, – сказала она, – у тебя неплохо получается. У тебя могла бы быть другая, более скандальная жизнь – в качестве горничной какой-нибудь леди.

Он фыркнул:

– И ты самый непрофессиональный камердинер в мире.

Закончив расправлять его шейный платок и заправив его обратно в жилет, Нив наклонилась, чтобы поднять его сюртук. Из кармана ее юбки вывалился лист бумаги. Сердце ушло в пятки – письмо Лавлейс лежало в лунном свете у их ног.

Не надо! Когда Кит взял его в руки, слова уже почти сорвались с губ.

Письмо было у него в руках – ее имя, написанное тем изящным почерком, черная сургучная печать на конверте. Пробежавшись взглядом по конверту, Кит протянул ей письмо.

Нив не взяла конверт:

– А, мое послание домой.

– Я поверил бы тебе, если бы не почерк. Это почерк Синклера.

В голове Нив стоял металлический звон, пока она пыталась осмыслить то, что он только что сказал.

– Что?

Кит нахмурился:

– Ты о чем?

Нив прислонилась к стене. Вся комната закружилась, и она почувствовала биение своего сердца примерно в пяти разных местах. Когда она наконец почувствовала, что может говорить, ее голос был болезненно тихим.

– Ты уверен, что это Синклер?

Кит выглядел растерянным.

– Да, он написал мне сотни писем.

Синклер был Лавлейс.

Внезапно стало понятно, почему Лавлейс так быстро узнала ее имя и где она остановилась; почему так много знала о каждом событии; почему презирала Джека; почему была полна решимости разоблачить коррупцию Короны и защитить махлийцев.

Лавлейс была Синклером.

Он писал о ней после всего, что она ему доверила, после того, как они провели вместе столько времени, после всей доброты, которую он проявил к ней. Предательство пробило ее навылет. Как он мог так поступить с ней? С Китом?

– Кит, – сказала Нив, – я должна тебе кое-что рассказать. Возможно, лучше показать тебе. Но это будет выглядеть очень плохо, и ты должен будешь позволить мне объяснить…

– Помедленнее. Ты несешь бессмыслицу.

Нив могла бы покончить с этим прямо сейчас. Взять у него письмо, мило улыбнуться и притвориться, что этого никогда не было. Поцеловать его на ночь и позволить себе принять все, что он ей предложил. Позволить ему идти по жизни, так и не узнав, что его лучший друг участвовал в заговоре против него. Быть счастливой.

Но если он твердо решил заполучить ее, то должен идти к этому с широко открытыми глазами. Он должен знать всех людей, которые причиняли ему боль и хранили от него секреты, в том числе и она.

Нив судорожно вздохнула:

– Открой письмо!

Кит выглядел растерянным, но выполнил ее просьбу. Она следила за его лицом и увидела момент, когда он понял, что читает. Принц смерил ее взглядом. Между ними словно захлопнулись железные ворота. В нем не было ничего от человека, который так нежно обращался с ней, ничего от того, кто был нежен с ней.

– «Если вы обнаружите что-нибудь стоящее». – Его голос был жестким и отстраненным. – Ты была его осведомителем.

– Клянусь, я ничего не рассказывала ему о тебе. Только то, что ты помогал махлийцам.

Кит смотрел на нее так, словно совсем ее не узнавал:

– Так вот почему ты была так добра ко мне? Чтобы понять, не скрываю ли я что-то?

Он словно ударил ее в живот:

– Нет! Я бы никогда. Кит, пожалуйста… Я была с тобой, потому что хотела этого.

– Как будто ты когда-нибудь делала то, что хотела. Эта ночь была просто… – Презрение в его голосе ослабло. – Ты все запутала. Ты заставила меня…

Из всего, что он ей наговорил, из всех грубых и мелочных вещей, то, как он оборвал себя, задело ее больше всего.

– Что я тебя заставила?

– Ничего, – резко ответил он, – это больше не имеет значения. Ты сделала ситуацию невозможной.

– Ты не можешь так поступить. Это несправедливо. – Нив чувствовала себя ребенком, протестуя так беспомощно. – Ты не можешь отгородиться от меня только потому, что злиться легче, чем испытывать боль.

– Ты ничуть не лучше! Ты изолировала себя, Нив. Ты погружаешься в работу только для того, чтобы не рассматривать себя слишком пристально!

Она отшатнулась назад от горечи, прозвучавшей в его голосе. Кит слишком хорошо знал ее, чтобы не замечать худшего. Секунда, проведенная в бездействии, – это секунда, потраченная впустую, да; таково было проклятие ее короткой жизни. Но секунда, проведенная в бездействии, – это еще и открытая дверь, через которую, как вор, проскользнула правда: сколько бы она ни сделала для других, сколько бы ни отдала себя, сколько бы ни вынесла их бремени, она никогда не будет достойна любви.

– Я не могу сейчас с этим справиться. – Под «этим» он явно подразумевал Нив. Кит скомкал письмо и сунул в карман. – Оставайся здесь. Я убью Синклера.

Сейчас он вполне мог так и сделать. Мужчины устраивали дуэли из-за гораздо более мелких обид. В Катерлоу дуэли не были особенно распространены, но даже Нив слышала о политике, который убил своего соперника за то, что тот назвал его лжецом во время парламентской сессии. А в Авалэнде, где так заботились о вещах вроде приличий и чести… Нив не могла себе даже представить,