Читать книгу - "Книга песен Бенни Ламента - Эми Хармон"

– Мы можем идти? – вздернув подбородок, спросила Эстер.

– Да. Конечно, – кивнул офицер.

И Эстер, не оглянувшись, вышла из полицейского участка. Вокруг ее глаз темнели круги от истощения, а ее белое платье было измято и запачкано. Но прежде чем выйти на улицу, она подкрасила помадой губы, надела пальто и распрямила плечи, подготовив себя к встрече с любой публикой, которая могла нас поджидать.

Ток-шоу Барри Грея

Радио WMCA

Гость: Бенни Ламент

30 декабря 1969 года

– Вы попадали в кантри-чарты, R&B ^[17] и поп-чарты, и все это одновременно, – говорит Барри Грей.

– Да, и иногда с одной и той же песней, – комментирует Бенни Ламент. – Наша музыка была многожанровой, так что привлекала широкую аудиторию. Мы не просто смешивали разные жанры и стили. Мы звучали по-разному. Когда группа «Майнфилд» прорвалась на сцену, у нас была песня-история «Бо Джонсон», «Крошка» в стиле рокабилли и ритм-энд-блюзовая «Мне не нужен ни один парень». «Берегись» соответствовала всем канонам джаза.

– Чарты – это одно. Но выступать на сцене, перед публикой, – совсем другое дело. В прошлом, 1968 году в популярной программе «Звездный путь» на американском телевидении белый мужчина поцеловал негритянку. И также в прошлом году белая британская певица Петула Кларк коснулась руки Гарри Белафонте в прямом телеэфире. Это стало темой всех международных новостей. Об этом писали журналы Time и Newsweek.

– Это продается, делает прессе тираж, – замечает Бенни.

– Что именно?

– Острые, проблемные темы. Люди подчас бывают отвратительными. Но газеты, журналы и телевидение не всегда пишут и говорят правду. По-моему, правда в том, что большинству людей безразлично, что белый мужчина поцеловал черную женщину или наоборот. Но журналы утверждают, будто все этим потрясены. Один человек из ста, быть может, и потрясен. Быть может, даже недоволен. Но его недовольство привлекает внимание, потому что оно продается.

– Все так и есть. Но вы старались не вызывать недовольства. Вы с Эстер никогда не прикасались друг к другу на сцене. Вы подшучивали друг над другом. Поддразнивали друг друга. Спорили. Но при этом вы, Бенни, сидели за фортепиано, а Эстер стояла у микрофона.

– Организаторы мероприятий всегда нервничали. Особенно после нашего ареста в Питтсбурге. И, понятное дело, они настаивали на том, чтобы я оставался все время за инструментом, а Эстер соблюдала дистанцию. Нас постоянно инструктировали: не раздражать, не взрывать публику.

– И как вы этого избегали, если одно присутствие вашей пары на сцене выводило некоторых людей из себя?

– Этого невозможно избежать. По-моему, не кто иной, как Роза Паркс, сказал: у каждого движения есть лицо. Для меня это было самым трудным. Я никогда не хотел такого внимания. Да и особо красивым лицом не обладал, – шутит Бенни.

– Ну да… потому-то кое-кто из нас работает на радио, – в порыве самоиронии подхватывает Барри Грей.

– Или играет на пианино, – смеется Бенни.

– Но если не лицо… так, может, вы голос движения? – спрашивает Барри.

– Голосов – и сильных, и красивых – множество, – говорит Бенни. – Движение может объединиться вокруг одного лица, но голосов должно быть много, важен каждый голос.

– Немногие делали то, что делала ваша пара, – возражает Барри Грей. – Я не припоминаю таких. Никто больше не пел вместе. Не делил одну сцену.