Читать книгу - "Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи"

– Судья Пенсон и Леонора – любовники, – сообщил Луиджи шепотом. – Я узнал это от Гильема, мы только что разговаривали перед зданием суда. Скорее всего, это жена Лезажа инициировала расследование. Если я окажусь прав, у нас появится аргумент для переговоров. Судьям нужно блюсти свою репутацию…

– Луиджи, зачем тешить себя иллюзиями? Я совершила преступление, за которое отдают под суд присяжных, – со вздохом возразила повитуха. – А нашу Розетту судья хочет отправить во французскую Гвиану! Она не заслужила такой участи. Я не смогу жить спокойно, зная, что с ней обошлись так жестоко.

– Если тебя посадят в тюрьму, Энджи, значит, я это заслужила!

Заливаясь слезами, Розетта отошла к стене, дрожащими руками закуталась в одеяло и легла на узкую лавку.

– Поцелуй меня, Луиджи! – взмолилась Анжелина.

Их губы слились между двумя прутьями. Это мимолетное соприкосновение еще сильнее огорчило обоих, как если бы это было их последнее нежное прощание.

– Выслушай меня, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты поговорил с моим отцом. Пусть лучше он узнает о моем несчастье от тебя, а не от городских сплетниц и не из газеты. А о нас напишут в газетах, это неизбежно. Потом сходи к Магали Скотто. Пусть пользуется моим диспансером. Она не самая умелая акушерка, но хотя бы у нее будет все необходимое для работы. Теперь Анри… Прошу, скажи, как он, мой малыш? Объясни ему, что я уехала, что мне предстоит объехать вокруг земли, чтобы лечить женщин, у которых появляются маленькие детки. Господи, и как я могла забыть? Мадемуазель Жер… твоя мама, как она это восприняла?

Луиджи позволил себе чуть смягчить реальность, чтобы не расстраивать Анжелину.

– Признаюсь, она была шокирована и разочарована, но больше из-за того, что мы скрыли от нее эту трагедию. Ставлю что угодно, она сделает все, чтобы раздобыть для тебя лучшего адвоката!

– Адвоката? Но я способна сама себя защитить. Если слушание состоится, я на весь мир заявлю о причинах, которые заставили меня совершить противоправный поступок. Добропорядочные господа присяжные должны понять, насколько невыносимо для женщины носить под сердцем плод насилия, причем самого отвратительного из всех – насилия отца над своей дочерью!

Луиджи онемел от удивления. Он рассчитывал увидеть Анжелину удрученной, даже пристыженной, а в ней, наоборот, пылал огонь возмущения.

– Ты сильнее, чем я предполагал, – сказал он.

– У меня нет выбора. Это покажется тебе странным, Луиджи, но мне стало легче, когда меня арестовали. Мысли о содеянном преследовали меня, хоть я и сделала это ради Розетты, ради того, чтобы она не умерла. Странно, но в таких страшных местах, как это, ум работает с сумасшедшей скоростью. Размышляя, я пришла к выводу: это хорошо, что Гильем знает об Анри, и не только он, а и вся его семья. Умалчивание и ложь – яд замедленного действия, который постепенно нас ослабляет.

Он кивнул, сжал ее ладони, потом погладил ее по щеке.

– Особенно я беспокоюсь о Розетте, – проговорила Анжелина. – Как воспримет все это ее жених? Луиджи, заклинаю тебя, сделай так, чтобы ее не отправили в Гвиану!

Анжелина подкрепила просьбу блестящим от слез взглядом. В сумерках ее глаза приобрели странный, глубокий голубой оттенок.

– Визит окончен! – прокричал из своего угла смотритель.

– Так скоро? Приходи поскорее снова, любовь моя! – прошептала Анжелина. – И позаботься о моей дорогой мадемуазель, об Анри, моем отце, Октавии и Спасителе!

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал Луиджи. – А ты, дорогая, присмотри за Розеттой и не забывай о себе.

Губы супругов снова слились в поцелуе. На душе у обоих было тяжело, сердце сжималось от боли в предчувствии неминуемой разлуки. Несколько мгновений – и в тюремном подвале снова стало тихо.

В мануарии Лезажей, в тот же день, в семь пополудни

Леонора читала в своей спальне, когда в дверь постучали. Она удивилась, услышав голос Франсин:

– Мадам, мсье желает вас видеть!

– Мсье? Который? Мсье Оноре или мой муж?

– Ваш супруг, мадам! Он ждет вас в своей комнате.

Испытав прилив подспудного страха, молодая женщина встала с миниатюрного диванчика, на котором лежала. Последние четыре дня она редко выходила из спальни, мало виделась с детьми. Альфред Пенсон выслушал показания ее горничной во вторник – в тот день, когда она, Леонора, отдала Анжелину на растерзание правосудию. Они с Николь пообедали в городе, дожидаясь часа, когда судья примет их в своем кабинете в суде.

– Повитуху Лубе очень скоро арестуют, – заверил он женщин, провожая их к экипажу.

С тех пор Леонора жила в страхе. Они с любовником сошлись во мнении, что ближайшую неделю им не стоит встречаться. И приглашение Гильема не сулило ей ничего хорошего.

– У меня мигрень! Я навещу его завтра! – крикнула она, не открывая дверь.

– Прошу вас, мадам! Мсье приказал мне вас привести.

– Я ни за что не останусь наедине с мужем в его комнате! Поди позови Николь, при ней он не посмеет распускать руки. Если она пойдет со мной, я приду.

– Мне кажется, Николь нет в доме. Сегодня у нее выходной, и она обычно ездит к матери в Сен-Годан. Если мсье позволит, я могу побыть с вами вместо нее.

Понимая, что отвертеться не удастся, Леонора вышла в коридор. Она была в бархатном домашнем платье, с распущенными волосами. Даже не взглянув на Франсин, она прошла к лестничной площадке и спустилась на первый этаж. В гостиной, у камина, беседовали ее свекор и Клеманс.

– Вы ли это, Леонора? – воскликнул Оноре. – В последнее время в доме так тихо. Почаще бы у вас случалась мигрень, моя дорогая невестка!

– Неужели у вас и правда со вторника болит голова? – спросила Клеманс. – Бастьен весь вечер просился к вам! Няня успокаивала его как могла, но он плакал, даже когда его купали перед сном.

Жена Гильема даже бровью не повела. Молча, с горделиво поднятой головой она прошла к комнате, некогда служившей Оноре Лезажу кабинетом, в которой теперь расположился ее супруг-инвалид. Франсин семенила за ней, лицо у нее было озабоченное.

– Я войду первой, мадам, – пробормотала сиделка.

– Задержитесь на минуту, Франсин! У вас странный вид. Что-нибудь случилось с мсье? Что-то не так?

– Мадам де Беснак, повитуху, арестовали. И служанку ее тоже. Мы только что ездили к замку виконтов, и мсье Гильем разговаривал с судьей.

Леоноре вдруг стало жарко, потом у нее внутри все похолодело, а во рту пересохло, и она жестом дала сиделке понять, что не хочет входить в комнату.

– В таком случае я лучше вернусь в гостиную! – проговорила она, испуганно глядя на дверь. – Не хочу, чтобы гнев мужа обрушился на меня. Я не имею к этому ни малейшего отношения, но он так любит эту женщину, что непременно отыграется на мне!